В тайном государстве
Шрифт:
Это было выше понимания Стрейнджа. «Дело, — пробормотал он про себя. — О чем она?»
— Разве не знаете? Все началось с Тони.
— Тони?
— С Тони Эллисона, хотя он не столь уж важная персона.
Стрейндж уставился в окно. Стая щебечущих ласточек полетела на юг.
— Кажется, целая вечность прошла, — заметила она.
— Простите, — вмешался Стрейндж, ему не нравились эти признания. Они нисколько не приближали его к деятельности Листера. Но она снова вздохнула и начала монотонно, с запинками, говорить:
— Дик намного старше меня. Мне было всего двадцать два года, когда мы познакомились,
— Чем он занимается? — машинально задал вопрос Стрейндж, чтобы как-то проявить интерес.
— Он работает с Диком. — Это было уже интересней.
— Мы познакомились с ним на рождественском празднике. Танцевали вместе, толкались, как подростки. Дик терпеть не мог танцевать. Я чувствовала, что возрождаюсь к жизни. — Она с трудом улыбнулась. — Потом Дик уехал на какую-то конференцию, и мы случайно встретились с Тони на вечеринке у знакомых. Так и пошло. В следующий раз, когда Дик отсутствовал, мы… мы стали любовниками. — Фраза звучала выспренне, но отлично передавала ее старомодное воспитание. Стрейндж кивнул, хотя ничего в этом не понимал.
— Дик, должно быть, что-то заподозрил, ведь они соприкасались по работе, и некоторое время все было очень неприятно. Мы поговаривали о разводе, но дети… В конце концов все уладилось. Тони и я согласились, что надо положить конец нашим встречам… — Она умолкла, а у Стрейнджа возникло ощущение, что рассказ приближается к развязке.
— Затем он, то есть Дик, нашел работу в Лондоне. Все закончилось. Мы стали подумывать, не перебраться ли нам всей семьей в Лондон, но Дик и думать об этом не хотел. Оставить Челтнем и своих друзей, забрать детей из школы было выше его сил. Лондон он ненавидел, а тут еще цены на дома подскочили до потолка. Нам казалось, что лондонское назначение временное. Дик стал ездить к нам ежедневно, но дорога его слишком выматывала. Потом он нашел приятеля, у которого была государственная квартира рядом с вокзалом Виктории, где он ночевал в течение недели. А потом снова принялся за ежедневные поездки. Думаю, он догадывался, что у нас с Тони все началось заново. А в четверг он нагрянул неожиданно.
Наступившее молчание красноречиво свидетельствовало о том, что вот-вот будет финал. Но Стрейндж жаждал теперь подробностей.
— Что случилось потом? — спросил он.
— Все произошло внезапно. Две-три ночи он пропадал.
— Где?
— Понятия не имею. Говорил, на работе.
Стрейндж мысленно отметил это в голове.
— В гараже раздался шум машины. Было рано — часов шесть.
Естественно, Листер часто уходил с работы рано.
— Мы лежали с Тони в постели наверху. Детей я отправила к подруге. Дик громко позвал меня, он всегда так делал, когда возвращался домой. Я вышла в пеньюаре на лестницу и тут поняла, что он еле сдерживается. Думаю, он выпил, потому что перемахивал через две ступеньки, несмотря на запрет врача.
Теперь она плакала, но рассказа не прерывала.
— Он отпихнул меня, и я не могла его остановить. Он пришел в ярость, швырял вещи, оскорблял Тони.
— Как?
— Никогда я не видела его в таком гневе. Он ругал Тони почем зря, подробностей я не помню. Помянул всех, вплоть до детей. Многого я не поняла. Он кричал, что знает — его хотят погубить, что все заранее спланировано.
«Эге, — подумал Стрейндж, — в этом что-то есть».
— Он намекал, что знает больше, чем они полагают. Стоит ему вернуться в Лондон, орал Дик, и стрясется беда. Потом я вспомнила об этом в пятницу… А тогда он совсем обезумел и бросился на Тони.
— А вы что делали?
— Старалась их разнять, конечно. Но все бесполезно. У Дика в руках оказался осколок от зеркала и… — тут миссис Листер беспомощно развела руками.
— А потом?
— Я побежала вниз за «скорой помощью». Разъяренный, он погнался за мной, пытаясь меня задушить. Я, похоже, завизжала, тут он бросился в гараж и умчался на машине. Больше я его не видела. Теперь вы понимаете, почему… я чувствую за собой вину.
Она поперхнулась и расплакалась. Стрейндж растерялся и старался ее успокоить. Но ничего не вышло. Эмоции мешали делу. Ему нужны были факты, факты, только факты, неизвестные до сих пор. Он ждал, внимательно и непреклонно. Сара Листер промокнула глаза уголком простыни.
— Итак. У Дика было что-то на уме? — спросил наконец Стрейндж.
— Да. Я, бывало, нет-нет да спрошу его, но он болезненно воспринимал вопросы, говорил, что все выяснится в конце концов.
— Он ведь много разъезжал? — рискнул задать вопрос Стрейндж.
— Да, вы правы, — миссис Листер взглянула на него с подозрением. — Навещал знакомых, я полагаю. Иногда раздавались странные телефонные звонки.
— От кого?
— Понятия не имею. От людей, хотевших с ним поговорить. Они никогда не называли себя. А он ни о чем не рассказывал.
— А вы интересовались?
— Я ведь сказала: мы это не обсуждали.
Стрейндж переменил тему.
— Вы знаете про управление?
— Немного. Там компьютеры и все засекречено.
— Знаете про меня?
Она умолкла. Рука разглаживала невидимую складку на покрывале.
— Иногда Дик отзывался о вас, — она говорила медленно, тщательно взвешивая слова, — но не очень лестно. Вы не обиделись?
Голос ее звучал бесстрастно.
— Нет.
— Почему он покончил с собой? — спросила миссис Листер.
— Он был талантливым человеком, так и не проявившим себя до конца.
— Представить себе не могу. Он всегда был таким деятельным, вечно носился со своей работой.
— Возможно, не с нашей, — Стрейндж поймал себя на том, что сердится, и взял себя в руки. — Да, мы с ним не ладили.
Что-то в его голосе насторожило миссис Листер, она с усилием повернулась на бок.
— И все же вы приходите допрашивать его жену. С какой стати? Зачем вы здесь? — Она в возбуждении стиснула пальцы рук. — Хотите что-нибудь выведать про меня и детей и покойного мужа. Что мы делаем, да как живем. Вы же его ненавидели! Вы упырь, мистер Стрейндж! Вы, чиновники, все вы такие! Благожелательности вам не занимать, обеспокоенности тоже, сочувствия хоть пруд пруди, но факты, факты вынь вам и положь!