Шрифт:
Белый зайчик
«В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице стоит чёрный-чёрный дом. В этом чёрном-чёрном доме есть квартира с чёрной-чёрной дверью. За чёрной-чёрной дверью тёмная-тёмная комната…»
Папа выдерживает паузу, нагоняя ужас. Ещё в придачу делает страшное выражение лица и поднимает руки, изображая забавных подкроватных монстров из детских сборников «ужасных историй». Я делаю вид, что мне хоть немного страшно, и наконец он заканчивает свою историю безобидным и наивным: «…
Я не боялась этой истории нисколько и всё же пряталась под одеяло. Папа уходил с чувством выполненного долга и довольной улыбкой, а я закрывала глаза и рисовала свою жуткую историю на ночь: мне всегда казалось, что в той тёмной-тёмной комнате кто-то есть. И это совсем не белый зайчик. Там что-то жуткое, что-то страшное. Просто детям об этом не говорят, да и взрослые предпочитают о жутком и страшном не думать.
– Наверное, это всё, что я помню из общения с отцом. – я промочила пересохшее горло и неслышно поставила высокий стакан обратно на стеклянный столик. – Мы немало общались, но это, наверное, самое… – я задумалась, но не подбирая слова, а пытаясь найти какое-то обоснование.
– Не ищите логику, Элен. – доктор Уолтер Данн мягко вытянул руку в мою сторону, не выпуская чёрную шариковую ручку между пальцев. – Мы просто вспоминаем. Не анализируем.
– Не могу отключить голову. – смущённо засмеялась я и покрутила пальцем у виска. – Всегда в работе.
Доктор сделал очередную пометку в большом блокноте и поднял на меня глаза. В вытянутых прямоугольных линзах очков бликами отразился приглушённый свет настольной лампы справа от него. Радужек за ними не видно, и меня мучает неприятное чувство, когда ты знаешь, что на тебя смотрят, но не можешь увидеть смотрящего.
По плечам пробежала лёгкая дрожь. Я перевела взгляд на каёмку стакана и прислушиваюсь к размеренному шагу настенных часов. Просторный светлый кабинет психолога наполняют всего пара звуков: моё дыхание, часы и шум увлажнителя воздуха в виде бежево-коричневой черепашки. Эти звуки тихие и незаметные в обычное время, но сейчас я их чётко слышу. Даже слишком чётко.
Мысли разбрелись по углам. Кажется, это тот редкий момент, когда я действительно ни о чём не думаю. Голова свободна от размышлений и работы. В ней пусто. Или процессы просто поставлены на паузу, чтобы немедленно возобновиться в первую же подвернувшуюся возможность?
Мой взгляд опустел – я даже чувствую это и будто вижу своё лицо со стороны, – руки расслабленно и неощутимо лежат на коленях, будто в невесомости. Ощущение реальности отступило от головы и спустилось куда-то к пальцам ног. Их сжимают новые туфли, наверное, реальность только из-за этого не покидает меня окончательно.
Так спокойно, тихо. Внутренняя тишина плавно заглушает звуки снаружи, и весь мир будто замирает.
Ждёт ли он меня или на самом деле продолжает бежать, не заметив, что одна его крошечная частичка остановилась – я не знаю. И всё же мне хочется верить, я что-то значу для бесконечно спешащего мира хоть, чтобы он заметил моё отсутствие.
Из тишины и невесомости меня насильно вытащил голос доктора Данна.
– Элен? – его голос как зажигалка в темноте сверкнул перед глазами, и я посмотрела на доктора. – Элен, о чём Вы задумались?
– Ни о чём. – ощущение собственного тела медленно вернулось, первыми я почувствовала плечи и пожала ими. – Совсем ни о чём.
– Вы расслабились.
– Мне кажется, на секунду я даже уснула. – с губ снова сорвалась неловкая усмешка. – Хотя думала, что выспалась.
На подлокотнике квадратного кресла из чёрной кожи, в котором сидит доктор Данн, засветился экран смартфона. Время сеанса вышло, и мы оба вольны идти по своим делам.
Кофе из автомата
Детская страшилка казалась мне забавной. Долгое время она мне такой казалась, но продолжалось это до тех пор, пока по городу не поползли слухи о загадочных снах. На седьмую ночь снится тёмная комната, и сновидец умирает.
Спустя всего два месяца город накрыла волна необъяснимой болезни, которая стремительно распространяется по миру. Всё также люди видят сны на протяжении недели. Сюжеты разные, но заканчиваются всё одним и тем же – тёмная комната, из которой будто кто-то смотрит. После седьмой ночи сновидцы умирают при неясных обстоятельствах, не просыпаясь.
Соцсети пестрят тревожными постами с описаниями самых разных сюжетов снов и «мольбами о помощи». По-настоящему «заражёнными» оказываются лишь трое из ста авторов постов. Непонятно как и по какому принципу передаются убивающие сны, но жертв с каждым днём становится всё больше.
Заразившиеся делают всё, чтобы отсрочить свою смерть. Продаваемость кофе, энергетиков, колы и снеков выросла в разы. Люди доводят себя до изнеможения, намеренно лишая себя сна. В толпах прохожих на улице день ото дня всё больше таких «зомби» – бледно-зеленоватые кожные покровы, пустой взгляд, раскачивающаяся походка, неустойчивость.
Но рано или поздно сны берут своё – мы засыпаем. И однажды видим тёмную комнату.
Чтобы предотвратить катастрофу и разобраться в причинах умертвляющих снов, было принято решение собрать группу добровольцев для изучения их снов. Исследования проводятся в институте мозга и моё крошечное отделение сомнологии стало как никогда важно.
Часы пробили два ночи.
В коридорах института мозга и крошечного отделения сна опять стало тихо. Ребята из дневной смены давно дома. Между тем я до сих пор удивляюсь, что работаю теперь рука об руку со своим же психологом!
В здании, кроме меня, доктора Уолтера Данна, пары охранников и шести исследуемых пациентов, вообще никого нет.
Многочисленные компьютеры напротив меня негромко шумят. Они фиксируют состояние пациентов на протяжении всей ночи. Система охлаждения у системных блоков на ладан дышит, вот и шумит. Её бы давно заметить так же, как заменили скрипучие клавиатуры в прошлом году.
Из коридора всё чаще доносятся «признаки жизни» кофейного автомата. Минут пять назад, кстати, он снова шумел, а потом по коридору стал разноситься аромат самого напитка и приглушённые звуки шагов. Кто-то с очередным стаканчиком идёт сюда. Не то парням из охраны надоело сидеть на одном месте, не то доктор Данн наконец свалился со стула и проснулся.