В тени большого взрыва 1977
Шрифт:
Ранним утром начались предварительные согласования между министерствами иностранных дел, а уже в десять часов утра канцлер ФРГ разговаривал с Генеральным секретарём СССР, который, несмотря на болезнь, всё же нашёл время переговорить с коллегой.
Глава ФРГ озвучил просьбу и уже через пятнадцать минут посольства СССР в ГДР и ФРГ стояли на ушах…
— Так ты меня понял? — наконец закончил свой монолог грозный собеседник.
— Угу, — хмыкнул паренёк, пытаясь вспомнить о чём же говорил сейчас товарищ…
— Вот и хорошо.
— Ну так сами с ним тогда и говорите. Нафиг вам я?
— Он хочет с тобой, — помотал головой Екшин. — Кстати, не знаешь, что он хочет предложить?
— Нет, — коротко ответил я и негромко добавил: — Зато я знаю, что я хочу ему предложить.
— Ну вот и узнаете, — произнёс помощник посла и повернувшись к моему куратору: — Ну так я поеду, Роман Романович? Если что, я в посольстве.
Ближе к обеду приехал сияющий Тейлор. Его сальная и излучающая радость физиономия прямо-таки лучилась светом от счастья и, разумеется, просила, незабвенного, кирпича.
— Ты какого ф*** творишь?! — перешёл я на импортный, моментально набросившись на того, как только он закрыл за собой дверь.
— А что не так? — опешил тот.
— Да всё б** не так! Нах** ты эти гастроли замутил? Они мне не упёрлись! У меня других дел по горло! Мне фильм надо снимать, а не по заграницам мотаться!!
— Александр, но ты же видишь — без тебя бы ничего такого не случилось бы! Это же ты всё зажёг! Такого концерта мир ещё не знал! Ты ядро всего этого и без тебя ничего бы не получилось!!
— Да пофиг мне на это! Почему ты после концерта ко мне не подошёл? Почему уехал даже не посоветовавшись.
— Александр, но ты же сам сказал, что нужно ковать железо пока горячо. Трансляция шла на ФРГ, и она вызвала там ажиотаж уже во время выступления. Мне позвонили, и я сразу же туда выехал — ночью. И сразу же начал работать.
— Да, сказали мне уже, как ты начал работать. Не работать ты начал, а будоражить народ фейковыми слухами, домыслами и не менее фейковыми статьями в газетах, по радио и по телевидению, — вскрыл спецоперацию пионер.
— Всё как ты учил, — усмехнулся тот.
— Ладно, что теперь? — не успел спросить я, а в дверь уже постучали. И посмотрев на Тейлора: — Времени нет. Поговорим позднее. Главное: заканчивай нахрен с гастролями. Переключайся на «Хищника». Это главное. В фильмах зарыты сотни миллионов. Понял?
Тот кивнул, и я открыл дверь.
— А чтой-то вы тут закрылись? — якобы дружелюбно произнёс Екшин. — Можно? — и вошёл первым, а за ним проследовал Кравцов.
— Да вот, иностранный товарищ приехал поздороваться, — сказал я и, показав рукой, предложил всем сесть.
— Да, — усаживаясь на кресло, произнёс Тейлор. — Заехал посмотреть,
В течении десяти минут мы обсуждали новое выступление, которое все, кроме меня, хотели сделать точно таким же, как и в ГДР.
— А я ещё раз говорю. Последний раз. Его надо сделать не таким же, а лишь на немного лучше, — в очередной раз произнёс я.
— Как? — резонно спросил Екшин. — Или теперь ты собираешься удивить зрителей раздевшись полностью.
И Кравцов, и Тейлор хмыкнули, но я не обратил на эту подъё*** никакого внимания, а лишь парировал прописной истиной, встав и грозно заявив:
— Партия скажет раздеться, разденусь без базара!
В номере возникла тишина…
Я не стал долго мучить людей, а подождал с минуту и заржал…
— Васин, — отдышавшись выдохнул Екшин, — Тебе когда-нибудь рот заклеят.
— Я тоже всегда ему об этом напоминаю, — вставил свои пять копеек Кравцов.
— Ну так о чём ты? Как сделать выступление лучшим, но в рамках дозволенного и заранее всё согласовав.
— Всё согласовать невозможно. Выступление волей-неволей всегда превращается в импровизацию, ведь музыканты и артисты, как правило, не роботы, а живые люди, поэтому постоянный поиск истины и себя, то есть импровизация, есть неотъемлемая часть процесса. И, кстати говоря, именно это, возможная и незапланированная неожиданность, пленит зрителя и заставляет его идти на концерт, дабы увидеть выступление в живую. Если бы артист играл и пел точно также как на пластинке или на кассете, то нафига зритель на его выступление ходил бы, если бы он всегда мог это послушать дома, в более комфортных условиях за чашкой, скажем, чая.
— Ладно, хватит демагогии, — махнул рукой Екшин, — говори по существу.
— Теперь по существу. Ну по существу получается, что нам на самом деле не надо делать концерт лучше, чем в ГДР.
— То есть как? Ты же сказал…
— Вы не дослушали, — прервал я его. — Нам не надо делать концерт лучше, ибо это может вызвать не нужные осложнения.
— Почему? — не понял Тейлор.
— Ах вот ты куда клонишь, — в задумчивости почесал себе затылок мидовец. — Гм… А ты прав… Ой как прав! Ну, брат, молодец. С этой точки зрения я на это дело не посмотрел.
— Что Вы имеете в виду? — всё ещё не понимал американец.
— Ха, — хмыкнул Кравцов, до которого только что дошла вся щекотливость ситуации.
— Я имею в виду, что, если мы выступим лучше, — стал втолковывать я единственному среди нас не понятливому ребёнку, — то нас дома спросят, а почему это, товарищи дорогие, вы перед капиталистами выступили лучше, чем перед гражданами, дружественной нам, сопредельной державы.
— Но… не понимаю… Ведь это же живое исполнение. Сегодня хорошо. Завтра может быть чуть хуже, а после завтра намного лучше. Тут же не угадаешь, — озадаченно произнёс американец.