В тени дракона
Шрифт:
Да, веселое было время… самое лучшее…
– Моя семья была не самой приятной, - начал он. – Отец рано умер, а мать - то ли от горя, то ли еще от чего - начала постепенно сходить с ума, - он налил алкоголя в стакан. – Она была строгой и требовательной к нам с моим младшим братом и кузинам. Хотела вырастить из нас таких же снобов и ненавистников маглов, как она. Не знаю, может, маглы отца и убили, или еще что, но все связанное с ними и нечистокровными она люто ненавидела и пыталась нам все это привить, - он пожал плечами. – Кузины учились в Хогвартсе, потому от ее влияния были более-менее защищены, а вот нас с братом она мучила постоянно. У меня был характер и смелость, а потому я перечил
Он вздохнул.
Тогда он ничего не мог поделать, но был так опьянён свободой от надзора, что из его пустой головы окончательно вылетели всякие мысли.
– Я поступил на Гриффиндор, что явно взбесило мамочку, - он фыркнул. – Это наши отношения испортило еще сильнее, но в то же время мы с братом тоже начали отдаляться. Я не знал, проникся ли он к матери сочувствием или притворялся, чтобы она не пилила его, но он старался соответствовать ее требованиям. Поступил на Слизерин, и мы с ним потом редко говорили. Я… я поддался этой глупой межфакультетной войне и считал всех Змей врагами, так что и с братом больше не говорил… Наши жизненные пути с Реги разошлись, - он вздохнул и выпил еще. – Потом мы с матерью рассорились, и я ушел из дома, и приютил меня тогда Джеймс. Его родители умерли вскоре от драконьей оспы, потому мы стали с ним особенно близки, как братья…
Многие почему-то думали, будто у Сириуса и Джеймса были какие-то романтические отношения, но это вообще не так. Блэк никогда из этих не был, а Джеймсу нравилась Лили, но он так и не нашел того, кто эти слухи распространял. Скорее всего, это был Нюниус: только он мог придумать столь жалкие попытки очернить их.
– После школы я пошел в Аврорат с Джеймсом, а затем и к Ордену Феникса присоединился, и вместе мы боролись с Пожирателями Смерти… - он прервался. – Среди которых оказался и Реги… Мой родной брат был моим врагом… Это было ужасно, но тогда я даже не пытался понять его или поговорить. Свято уверенный, что все Пожиратели – Зло, а мы – Орден – Добро, я игнорировал все попытки Реги связаться со мной… Даже его последнее письмо я сжег, не читая… А ведь столько можно было избежать…. Если бы я переступил через свою гордыню…
Он проклинал себя за эти ошибки, он ненавидел себя и не мог простить.
– Прости меня, брат, прости… Я так сожалею…
Как же было приятно жить в иллюзии и свято верить в Добро и Зло, что мир поделен на Черное и Белое, что он на стороне добра… Но после предательства Питера эта вера рухнула. Предательство, потеря друзей и… несправедливость, случившаяся с Гарри… Это чуть было не сломало его… Но лишь Сохатик не дала ему умереть… Лишь ради нее одной он сейчас живет…
– Мне очень жаль, Сириус, - произнес Гарри. – Я… никогда не смогу понять, что вы сейчас чувствуете… он опустил голову. – Разве что отчасти… Я в своей жизни потерял лишь родителей, но… я даже толком не знаю, как они выглядят…
– Что? – удивился Бродяга и чуть бутылку не выронил.
– У меня нет их фотографий, а мне лишь говорили, что я похож на отца и глаза, как у мамы, но, как папа выглядел в молодости, я узнал, заглянув в Омут Памяти Снейпа… Ну и школьные фотографии видел, но там они еще дети… Потому мне сложно сказать что-то конкретное… - он почесал затылок. – Мне сложно понять, что ты чувствуешь. Мои родственники старались не замечать мое существование. Я даже имя свое только в шесть лет узнал… - он вздохнул.
– Мне посоветовать тебе нечего… Зря я вообще начал говорить об этом… Прости… Я сам уже запутался, что хотел сказать…
– Ничего, - он грустно улыбнулся. Этот мальчик искренне хочет помочь ему, но просто не знает, как. Это мило. Он и правда больше похож на Лили своим характером. Такой же добрый. – Посиди со мной… немного…
Мальчик кивнул, а Сириус, выпив еще стаканчик, начал погружаться в спасительное беспамятство…
***
Когда Сириус заснул, я забрал у него бутылку и стакан, отодвинул столик от кресла, а самого мужчину накрыл покрывалом с дивана. Самого его перекладывать я не стану, не подниму, а магией перенести - не уверен, что смогу, ронять его не хочется.
Покинув его комнату, я закрыл дверь.
– Долго ты тут? – спросил я Генни.
Та сидела у стены и, обняв коленки, смотрела в пол.
– Не твое дело, - буркнула она.
Не мое, так не мое, спорить сейчас у меня нет никакого желания.
– Не люблю, когда Сириус пьян, - произнесла сестра. – Он… просто невыносим…
Генни как-то необычно тиха.
– Как тетя Меда?
– Уже уснула.
– Ясно… Иди и ты спать, - сказал я. – А мне нужно новую подушку найти…
Я ушел оттуда, оставив Генни одну. Та не стала там задерживаться и вскоре отправилась к себе. Я же, занеся бутылку и стакан на кухню, нашел себе новую подушку, а старую, что встретилась с ножом, выкинул.
Лег в кровать и закрыл глаза, мечтая лишь вновь увидеть тот прекрасный закат и почувствовать нежные руки, обнимающие меня…
Глава 21. Потускневшее сияние.
После той памятной ночи прошло несколько дней, и жизнь в доме 12 на площади Гримо постепенно приходила в норму. Взрослые не хотели говорить о произошедшем, а мы с Генни данную тему не поднимали, старательно делая вид, будто ничего не случилось.
Мы даже пару раз ссоры затевали, просто чтобы отвлечь тетю Меду от мрачных мыслей и сконцентрироваться на том, чтобы наш конфликт прекратить. Пожалуй, это был первый раз, когда мы с сестрой пытались добиться чего-то вместе ради кого-то другого.
Друзьями нас это не делало, но ради тетушки Андромеды мы постарались как-то примириться с существованием друг друга. Хотя бы на время.
С Сириусом же все более-менее нормально. После той ночи он протрезвел и зарылся в работу, дома появляясь только под вечер.
Ему тоже нужно время, ну а мы просто подождем.
В целом же жизнь тут не изменилась. Я все также бегал, готовил и учился в библиотеке, а Генни тренировалась, уплетала приготовленные мной пироги и большую часть дня проводила в Норе со своими друзьями.
Мне же от этого было только лучше.
Я просто отдыхал от шума и занимался своими делами, попутно пытаясь разобраться в себе.
Когда напал домовик, меня будто что-то предупредило. Того странного сна с девушкой я больше не видел, но, скорее всего, приснился он мне после «обнимашек» с Гермионой. Ну, когда она сидела у меня на спине, вот и приснилось такое. Чувство было знакомым.
Но, вот как я почувствовал опасность, мне не понятно.
И ощущалось это все словно предчувствие, как тогда с лестницей. Я будто осознал, что если сделаю шаг, то погибну, и когда спал, то тут же проснулся и среагировал на угрозу. Словно это не девушка мне что-то говорила, голос которой я не могу вспомнить, а будто внутри меня что-то вскрикнуло и потянуло.