В тени дракона
Шрифт:
– Да, пошел ты, - фыркнул я и двинулся к выходу.
Но тут он толкает меня в стену, и я сильно ударяюсь плечом о перекладину.
В следующий миг я получаю удар в живот, который выбивает из легких весь кислород, и я складываюсь пополам.
– Слушай сюда, - он поставил свою ногу мне на голову. – Еще раз подойдешь к Гермионе, я тебя так отделаю, что в школе тебя никто не узнает.
– Ублюдок… - рычу и пытаюсь подняться, но в живот прилетает еще удар. – Кха!
– Ничтожества такие, как ты, должны знать свое место, - смеется он надо мной. –
– Пошел ты, - выплюнул я.
– Ой, у нас тут кто-то сердится, - издевательски покачал он головой. – Можешь в ответ ударить попытаешься? Нет? Я так и думал. Трус и слабак навсегда останется таким - можешь даже не пытаться.
Он двинул меня по животу еще раз, и, пока я пытался отдышаться, он двинулся к выходу.
– Еще раз подойдешь к ней - и так легко не отделаешься, - сказал он у выхода. – Я не позволю, чтобы она связалась с таким ничтожеством. Бывай, неудачник. Ха-ха-ха-ха!
Его мерзкий смех еще долго эхом отдавался у меня в голове.
От злости меня колотило, а обида на собственную слабость была как никогда сильна и отвращение к самому себе столь сильно, что захотелось сдохнуть. Быть слабым, быть нерешительным и таким трусливым…
На полу я провел еще минут десять, тупо пялясь в пустоту и проваливаясь в дебри своей жалкой сущности.
Все же он прав кое в чем.
Сдачи я и правда дать не могу…
И у этого, как не печально, есть вполне себе… омерзительная причина:
– Как ты посмел обидеть моего Дадличка, ты несносный мальчишка?! – кричала тетя Петунья, баюкая ноющего Дадли, которому кузен сломал нос. – Мы приютили тебя у нас дома по доброте душевной, кормим тебя, одеваем, а ты, мерзкий уродец, неблагодарный мальчишка, обижаешь нашего ребенка!
– Нужно сдать его в детский дом для проблемных детей, - сердито смотрел дядя Вернон. – Прямо сейчас туда и позвоню.
– Нет! Не надо! – плакал маленький семилетний ребенок. Он ревел, держась за голову, и боялся поднять глаза. Он лишь не хотел, чтобы его били, он защищался от хулиганов, но никто не верит ему. Никогда не верил. Никогда. – Я так больше не буду… я не буду… Клянусь…
Это был один из тех моментов, когда безразличие Дурслей давало сбой, и они просто на меня кричали. Нет, они не били, да и очень редко такое было, но запомнилось мне на всю жизнь.
Обычно безразличные ко мне, в такие моменты они будто изливали всю накапливающуюся ко мне неприязнь.
С тех пор я чисто физически не мог никого ударить, как бы ни пытался. Даже когда надо мной издевались, даже когда меня избивали, даже сейчас… Я лишь принимал удары…
Нет, я никогда не плакал перед хулиганами, я никогда не давал им понять, как мне больно и плохо, никогда не давал повода называть меня плаксой, но им этого было и не нужно. Им был приятен сам процесс, а не результат…
Нет, я не стану прогибаться под этого урода Уизли. Никогда не прогибался, даже когда толпа Хаффплаффцев на четвертом курсе избили меня. Чертовы фанатики. Даже тогда я не отрекался от своих слов и решений, не отрекусь и сейчас. Никому не позволю собой помыкать, никому не дам мной руководить или заставлять. Хоть раз так прогнешься - и все, назад дороги уже не будет.
А побои я привык терпеть и скрывать. Это мои проблемы, а потому вмешивать в них кого-то другого я не собираюсь. Никому не расскажу, но и сам не поддамся.
Никогда!
– Ладно… - вздохнул я. – Нужно тут прибраться…
Глава 24. Напряженное утро.
– Генни, говори уже, куда ты ходила вчера? – не унималась Гермиона, тряся Генриетту. Та реально вчера на несколько часов пропала, а затем вернулась. Гермиона к нам приходила и спрашивала про нее, но я знал, что она по делам куда-то укатила с директором. – Говори, говори, говори, я знаю, что это не тайна, иначе ты бы так не улыбалась.
И так она уже полчаса ее дергает. Даже кофе, что я ей приготовил, остыл.
– Ладно, я с директором ходила за новым учителем, - призналась она, когда Пушистик ее все же уломала рассказать. Хотя, скорее, она и сама хотела, но решила «позволить» себя уговорить. – Это некий Гораций Слизнорт, и он согласился преподавать у нас в следующем году.
– Будем надеяться, что он получше Амбридж, - фыркнул Уизли.
– Думаешь, он будет преподавать у нас ЗОТИ? – засомневалась она.
Ведь по описанию он был человеком довольно-таки старым.
– Нет, - покачала головой Генриетта. – Сириус рассказывал, что еще во времена его молодости он был преподавателем Зельеварения, а также деканом Слизерина. Так что он, скорее всего, будет у нас Зелья вести.
– Круто! – обрадовался Уизли. – А Снейпа, наконец-то, уволили?
– Вряд ли, - покачала головой Генни. – Скорее всего, он у нас ЗОТИ вести и будет.
– Блин, я так зачета точно не получу…
– Рон, тебе нужно просто учиться, вот и все, - заявила Гермиона. – Вон, Гарри, учится и все сдает вовремя.
– Пф, да его оценки вообще позор, хуже, чем у Невилла, - усмехнулся он.
– Сравни, - протянул я ему свои результаты СОВ. Хвастаться я не люблю, но уж больно хочется недоумка в грязь макнуть.
Взглянув на бумажку, рожа рыжего стала примерно такого же цвета, как и его волосы.
– Ой, я оказался чуть лучше тебя, Рональд? – притворно удивился я. – Какая неожиданность. Герми, будешь кофе? – предложил я девушке, подойдя ближе, чем обычно.
– А? Да, - чуть покраснела она.
Она всегда смущается, когда я сокращаю ее имя.
Вообще-то, она меня так просила себя называть еще на четвертом курсе, но я как-то стеснялся, а тут упустить возможность хоть немного отомстить рыжему уроду и показать, что я его не боюсь, мне хочется.