В тени граната
Шрифт:
Затем вновь стал расхаживать взад и вперед... лев, не уверенный в своей силе, но знающий о своей клетке. Прутья клетки прочные, но сила его растет. Он знал — в один прекрасный день он вырвется из клетки. И тогда ничто и никто в мире не сможет его сдержать.
Элизабет Фицуолтер бесцеремонно зашла в покои, где сидела за шитьем королева и Мария де Салинас.
Катарина с удивлением посмотрела на свою фрейлину,
— Что вас так обеспокоило? — спросила она.
— Ваше Величество, меня удаляют от двора.
— Вас удаляют! Но это невозможно. Никто кроме меня не имеет на это власти. Почему...— Катарина замолчала, и лицо ее исказилось от ужаса. Конечно, был еще один, кто имел такую власть.
Элизабет встретила взгляд Катарины и та прочла в ее глазах правду.
— Но почему? — потребовала королева.— На каких основаниях? Почему королю нужно вас удалять?
— Мне трудно вам сказать, Ваше Величество. Я должна покинуть дворец немедленно. Мне было приказано собраться и удалиться в течение часа. Прошу разрешить мне пойти собираться.
— Но ведь король наверно объяснил вам причину. А ваш брат?
— Он уже уехал, Ваше Величество, и моя сестра тоже.
— Значит, король недоволен всей вашей семьей. Я пойду и повидаюсь с ним. Спрошу, что это значит. Он ничего от меня не скроет.
Мария де Салинас, искренне любившая королеву бескорыстной любовью, положила руку на локоть королевы.
— Да, Мария?
Та беспомощно поглядела на Элизабет, как бы прося у той разрешения говорить.
— Что такое? — спросила Катарина. — Если есть что-то, о чем я должна знать, ваш долг сказать мне об этом.
Обе женщины молчали, как будто каждая ожидала, что заговорит другая.
— Я пойду к королю,— сказала Катарина.— Я спрошу его, что это значит, потому что вижу, вы обе что-то знаете, о чем, как вы думаете, мне не следует говорить.
— Я должна сообщить Ее Величеству. Думаю, она должна знать.
Катарина прервала ее строгим тоном:
— Ну же, Мария, довольно. Скажи мне сейчас же.
— Муж и брат графини Хантингдон увезли ее из дворца, потому что они... они опасаются дружбы короля.
Катарина побледнела. Ныне она была почти уверена, что беременна, и раздумывала над тем, нужно ли сказать королю. Она предвкушала, как он обрадуется, и повторяла себе, как она должна ему быть благодарна за его супружескую верность.
Она перевела свой взгляд с Марии на Элизабет в полном замешательстве. Дружба короля с женщиной несомненно могла означать только одно.
Но, должно быть, они ошибаются. Они наслушались сплетен. Это неправда. Он всегда оставался ей верным. Он верит в святость брака и сам часто говорил ей об этом.
Катарина тихо произнесла:
— Пожалуйста, продолжайте.
— Сэр Уильям Комптон выступал в качестве эмиссара Его Величества в том деле,— сказала Элизабет.—
— Не могу поверить, что это правда.
— Ваше Величество, молю вас, сядьте,— прошептала Мария.— Это потрясло вас.
— Да,— сказала королева,— меня потрясло, что могут существовать такие слухи. Я верю, все это ложь... ложь...
У Марии был испуганный вид. Элизабет прошептала:
— Ваше Величество, разрешите мне удалиться. Я должна собраться, чтобы как можно скорее покинуть двор.
— Вы не уедете, Элизабет,— сказала Катарина.— Я сама поговорю с королем. Это какая-то ужасная ошибка. То, что, как вы считаете, случилось... просто невозможно. Я пойду к нему сейчас. Увидите, он даст мне объяснение. Я скажу ему, чтобы вы остались. Этого будет достаточно.
Катарина вышла из покоев, а Мария печально смотрела ей вслед. Вздохнув, Элизабет отправилась готовиться к отъезду.
Генриху показалось, что он впервые ясно разглядел свою жену.
Какая желтая у нее кожа! — подумал он, сравнивая ее с Анной Стэффорд. Как она серьезна! И она выглядела старой. Конечно, в сравнении с ним, она была старой, ведь пять лет много значат.
В этот момент она показалась ему неприятной, потому что он чувствовал себя виноватым, а он ненавидел это чувство.
— Генрих,— сказала она,— я услышала неприятные новости. Ко мне приходит расстроенная Элизабет Фицуолтер и говорит, что ты приказал ей покинуть двор.
— Это правда,— сказал он.— Она должна удалиться в течение часа после моего приказа.
— Но она одна из моих фрейлин, и я не хочу, чтобы она уезжала. Она хорошая женщина и ничем передо мной не провинилась.
Его лицо вспыхнуло огнем.
— Мы не желаем ее при дворе,— закричал он.— Может, вы не заметили, но наши желания здесь кое-что значат.
Катарина испугалась, однако же вспомнила, что она дочь Изабеллы Кастильской, и что не подобает кому-либо — даже королю Англии — говорить с ней таким тоном.
— Мне кажется, со мной можно было бы посоветоваться по этому вопросу.
— Нет, мадам,— возразил Генрих.— Мы не видели причин советоваться с вами.
Катарина порывисто произнесла:
— Значит, ты был так любезен, что попытался скрыть это от меня.
— Мы не понимаем вас.
Тогда только она обратила внимание, что он использует официальное «мы», и догадалась, что он пытается напомнить ей, что он король и властелин всех своих владений, и королевы тоже. Она увидела в его глазах опасные огоньки, потому что его лицо всегда выдавало его чувства, но была так задета, так расстроена, что не стала обращать на это внимание.