В тени граната
Шрифт:
— Пресвятая Матерь, дай мне здорового ребенка... здорового ребенка мужского пола.
В танце Генрих коснулся руки Элизабет. Она подняла на него глаза и улыбнулась.
Он нежно пожал ей руку. Он тоже заметил в ней перемену сегодня вечером.
— Ты сегодня красива как никогда,— прошептал Генрих.
— Ваше Величество...— Голос у нее задрожал.
— Говори же, Бесси.
— Я должна вам что-то сообщить.
— Что же?
— Я... хочу
— Ты испугана, Бесси. В чем дело?
— Ваше Величество, прошу вас... Когда мы будем одни.
Генрих сощурил глаза, но она уже унеслась от него в танце.
Она ждала его в приемной, куда он велел ей уйти.
— Незаметно выйди,— сказал ей Генрих, когда их руки вновь соприкоснулись в танце.— Я приду. Никто нас не заметит.
Раньше его уверенность в том, что его не заметят, раз он хочет остаться незамеченным, вызвала бы у нее улыбку. Как будто все в зале не следили за каждым движением короля! Но сегодня вечером она была слишком занята своими мыслями и страхами.
Генрих прикрыл дверь и стоял, глядя на нее.
— Ну, Бесси?
— Ваше Величество... я... мы... я беременна.
Генрих не сводил с нее пристального взгляда. Потом начал смеяться.
— Ей-богу, Бесси, — воскликнул он,— я уже начал думать, что ты бесплодна. Если припомнить все ночи, что мы провели вместе... и никаких признаков беременности. Предположил, что с тобой что-то не так... или...
Он нахмурился как бы в знак предостережения самому себе. Потом подошел к ней с нежной улыбкой на губах.
— Так я не вызвала неудовольствия Вашего Величества?..
Бесси думала: это конец. Ему не нужна будет беременная женщина. Появится кто-то еще. Все не останется по-прежнему.
— Неудовольствия! — Он обхватил ее лицо ладонями и нежно сжал ей щеки.— Да нет ничего более приятного.
Генрих схватил ее и так сжал в своих объятиях, что она закричала бы от боли, если бы посмела. Потом поднял ее вверх на вытянутых руках, не отрывая от нее глаз.
Неудовольствия! — думал он. Он сказал, что для него нет ничего более приятного, но это было не так. Если бы Бесси подарила ему сына, он был бы в восторге, однако, его самым заветным желанием было иметь законнорожденного сына.
Теперь, когда Бесси зачала их ребенка, он мог внимательнее проанализировать опасения, которые приходили к нему в голову уже не раз.
Раз им не удается произвести на свет детей, будет естественным предположить, что у родителей что-то неладно, быть может, у обоих сразу. Катарина не бесплодна. Она в состоянии забеременеть, ей только не удается родить здорового ребенка мужского пола. Среди рожденных ею младенцев были и мальчики, но мертворожденные или, как в первом случае, прожившие всего несколько дней.
Если Бесси Блаунт родит здорового ребенка, разве это не докажет, что виноват не он?
Правда, есть Мария — но это только одна оставшаяся в живых девочка после всех этих беременностей! Как будто Господь имеет что-то против
Генриха переполняла радость. Он начал танцевать по маленькой комнате, не выпуская Бесси из своих рук.
Потом вдруг посерьезнел.
— Мы должны поберечь тебя, моя Бесси, — сказал он, осторожно опуская ее на пол. — Мы должны лелеять твое маленькое тельце, ведь там королевское дитя.
Они вернулись в бальную залу, где за ними украдкой наблюдали.
Король не разлюбил Бесси Блаунт, шептали все друг другу. Смотрите, он влюблен в нее не меньше, чем когда увидел в первый раз.
Катарина находилась в покоях дочери. Марию посадили за стол, подложив под нее подушки, чтобы она могла дотянуться до спинета, положенного на стол. Пухлые маленькие пальчики летали по клавишам с удивительной для такого юного возраста быстротой. Катарина наблюдала за ней. Ей еще нет и трех лет; во всем королевстве, наверно, нет другого такого ребенка.
— Моя дорогая доченька,— пробормотала она. Взглянув в окно, она увидела, как ноябрьский туман серыми тенями клубится вокруг деревьев — тенями нерожденных детей, подумала Катарина и содрогнулась.
Она приложила руки к своему животу, и невольно губы ее зашептали молитву:
— Мальчик. Пусть это будет мальчик.
Если у меня родится мальчик, такой же здоровый и смышленый, как моя малышка Мария, то тогда Генрих будет мной доволен. Чтобы почувствовать себя счастливым, ему нужно только это. Если б я только могла родить здорового мальчика, мне не нужно было бы беспокоиться о всех этих бесчисленных Элизабет Блаунт.
Девочка закончила играть пьесу. Маргарет Брайан захлопала в ладоши и к ней присоединились прислуживавшие маленькой принцессе герцогиня Норфолкская и ее дочь, леди Маргарет Херберт.
Катарина встала, чтобы обнять дочь, и вдруг ощутила знакомую ноющую боль.
Она испуганно вскрикнула. Ее испугала не боль, а серый туман за окном. Он был похож на тени... тени детей, на какой-то краткий миг появлявшихся на земле и потом исчезавших. Он напомнил ей, что сейчас ноябрь, а ребенок должен был появиться на свет не раньше рождественских празднеств.
Итак, все было кончено.
Расстроенная, больная Катарина лежала, чувствуя себя усталой и немного испуганной. Ей были слышны голоса, доходившие как будто издалека, но звучавшие, как она знала, здесь, в ее опочивальне.
— Дочь... мертворожденная дочь.
О Боже, подумала она, значит, ты покинул меня.
Были и другие голоса, но они звучали у нее в голове.
«Говорят, король опасается, что небеса не благословляют его брак». «Говорят, это потому, что он женился на жене своего брата». «Говорят, такой брак нетрудно расторгнуть... теперь, так как отец королевы умер и не нужно бояться ее племянника... он еще мальчик. Зачем королю его опасаться?»