В тени граната
Шрифт:
— Ваше Величество, умоляю вас, пощадите этих пленников. Они молоды. Дайте им подрасти и служить Вашему Величеству.
Генрих, широко расставив ноги и поигрывая огромной жемчужиной, свисавшей с его ожерелья, посмотрел на нее с нарочитой нежностью и сказал:
— Ты женщина, Кейт, и отзывчивая. Ты ничего не понимаешь в таких делах...
Катарина повернулась к Марии и Маргарите и те, видя умоляющее выражение в ее глазах и тронутые зрелищем этих несчастных пленников и их горюющих семей, тоже распустили свои волосы и опустились рядом с Катариной на колени
Генрих разглядывал их и глаза у него стали пронзительно синими.
Три королевы у его ног! Какое зрелище для его народа!
Он сделал вид, что раздумывает.
К Генриху также воззвал и Уолси — великий кардинал, который проезжал по улицам в такой пышной процессии, что не уступал и королю.
Его призыв был предупреждением, но предупреждение было излишним. Генрих и так собирался сделать великодушный жест.
— Я не могу устоять, когда меня так просят,— заявил он.— И я хорошо знаю, что эти глупые мужчины и женщины сейчас сожалеют о своем безрассудстве. Они останутся в живых и станут моими добрыми подданными.
Раздались радостные крики. Арестованные сбрасывали с шеи веревки и подкидывали их высоко вверх.
Генрих стоял, наблюдая за ними — сыновья, бросившиеся в объятия своих матерей, жены, обнимающие мужей, — и на лице у его расплылась самодовольная улыбка.
А у наблюдавшей эту картину Катарины по щекам лились слезы.
ТОРЖЕСТВО КОРОЛЯ
Маленькая Мария росла примерным ребенком. Ей теперь было два года, и она жила отдельно в Диттон-Парк в Бэкингемшире. Разлука с дочерью была для Катарины невыносимой и поэтому она проводила много времени в ее детской и ухитрялась как можно чаще бывать в Виндзорском замке, с тем, чтобы ребенка можно было перевезти к ней туда на пароме.
Катарина была намерена заниматься ее образованием так, как это делала со своими детьми Изабелла. Она собиралась взять свою мать за образец; Мария должна научиться доверять своей матери, как любила и доверяла своей матери она, Катарина.
Мария уже подавала большие надежды. У нее был живой ум, она умела говорить и знала, как принимать важных персон. Представлять их ей доставляло постоянную радость, и она очаровывала их так же, как и своих родителей.
Почти так же, как Катарина, был к ней привязан и Генрих. Ему нравилось брать ребенка на руки или усаживать к себе на колени и играть с ней. Лишь время от времени брови у него хмурились, и тогда Катарина знала, что он думает: «Почему этот ребенок не мальчик?»
У Марии рано проявились способности к музыке, и как ни мала она была, Катарина научила ее играть на спинете. Королева садилась, держа маленькую девочку на коленях, а на стол ставили продолговатый ящик с клавиатурой, из которой извлекали звуки детские пальчики.
Она делала поразительные успехи, и Генриху так же, как и Катарине, нравилось как можно чаще демонстрировать ее талант.
Какие это были счастливые дни; и в довершение всего Катарина обнаружила, что опять беременна.
— Раз теперь у нас есть здоровая девочка,
И хотя тон у него был шутливый, в нем слышалась и неясная угроза. Он был полон решимости, чтобы у него был мальчик... от кого-нибудь.
Наступила осень. Целыми днями король охотился, а к вечеру возвращался к банкетам и маскарадам.
Катарина проводила дни, безмятежно занимаясь домашними делами. Их было так много. Ей нравилось сидеть за шитьем с фрейлинами, с огромным удовольствием она вышивала постельное белье Генриха и одежду для маленькой Марии. Она отошла от политики и от этого чувствовала себя счастливее.
Она очень надеялась, что родит еще одного здорового ребенка. Мария доставила ей радость по многим причинам. Она была не только очаровательна сама по себе, но и явилась своего рода обещанием будущих детей, символом, который подсказывал: что могло случиться однажды, может произойти еще раз.
Эта беременность, не считая первой, протекала на редкость удачно. На этот раз у нее было почти благодушное настроение.
— Но пусть это будет мальчик,— молилась она.— О, Пресвятая Матерь, заступись за меня и дай мне мальчика.
Она сидела за столом на помосте. Охотники вернулись из лесу голодными, и оттуда, где сидел Генрих в центре стола, слышались шутки и смех.
Присутствовала и Элизабет Блаунт. Катарина всегда искала ее взглядом среди гостей и удивлялась, что Генрих может так долго хранить верность одной женщине. Конечно, Элизабет была красавицей и всецело принадлежала королю. Брак с сэром Гилбертом Тейбуа был таким лишь по названию. В этом можно было быть уверенным. Пока Элизабет оставалась любовницей короля, сэр Гилберт не посмеет выполнять свои супружеские обязанности. Бедный Гилберт! — немного презрительно подумала Катарина. Как какой-то пес, ждет, пока хозяин кинет ему обглоданную кость.
Катарина не ревновала тс Элизабет, она ничего не чувствовала кроме этого огромного желания родить сына.
Однако она заметила, что сегодня Элизабет выглядит иначе. Она была даже более привлекательна, чем обычно. На шее у нее переливался алмаз. Подарок короля, конечно. Она была одета в голубой бархат с серебряной парчой, и эти цвета очень шли к ее светлым волосам. Сегодня она выглядела притихшей. Быть может, заметила, что король уделяет ей меньше внимания? И все же она, казалось, была довольна. Может, у нее другой любовник?
Катарина перестала думать об этой женщине. Ее мало заботило, если Генрих бросил любовницу, ведь отделавшись от этой, он заведет себе новую. Она не легкомысленная девчонка, чтобы рассчитывать на верность такого мужчины, как Генрих.
За столом послышался взрыв смеха. Король произнес остроту. Должно быть, это король, ведь только его шутки вызывают такой отчаянный смех.
Катарина изобразила на лице улыбку, но сама не думала ни о короле, ни о Элизабет Блаунт.
В утробе у нее вдруг шевельнулся ребенок.