В тени луны. Том 2
Шрифт:
Винтер оказалась способной ученицей. У нее был четкий глаз, она не вздрагивала или вскрикивала при громких звуках. И через неделю ей можно было уже доверить стрелять по небольшой цели в десяти шагах, а покрупнее и в двадцати.
Алекс не задавал вопросов, зачем ей нужен был пистолет, и не знал того, что спустя три дня, как он дал его Винтер, она уже воспользовалась им против его начальника. Эффект был должный, хотя оружие и не было заряжено.
Конвей редко заходил в комнату своей жены, но он сделал это в ночь после вторничной вечеринки и обнаружил, что она заперта.
— А теперь, моя дорогая жена, — нелюбезно сказал Конвей, его белые глаза покраснели от бренди и гнева, — ты откроешь, что есть и другое время суток, когда я могу потребовать от тебя послушания. Ты можешь снять это платье. Оно тебе не понадобится.
Винтер не пошевелилась. Потом она открыла ящик туалетного столика и обернулась к нему с револьвером в руке. Она была предельно вежлива и выражалась совершенно определенно. Он женился на ней не по любви, но из-за денег и получил, что хотел, так что должен быть доволен. Она будет исполнять свой долг жены любым иным способом, кроме этого, но если он когда-нибудь снова попытается принуждать ее, она выстрелит в него.
— Не так, чтобы убить тебя, Конвей. Но ранить достаточно больно, чтобы гарантировать, что такое больше не повторится. Я надеюсь, ты понимаешь, что я говорю серьезно?
Если бы она стала визжать или бушевать, Конвей мог бы не поверить ей. Так как она не делала ни того, ни другого, но встретила его со спокойствием и произнесла все это побелевшими губами, он взорвался и стал кричать, обзывая ее непристойными словами, но все же задом попятился из ее комнаты и больше уже не пытался войти в нее. Позже он сделал попытку найти револьвер и забрать его, но не нашел, и ни Ясмин, ни Джохара никак не смогли помочь ему в этом деле. В дальнейшем у него уже не возникало большого желания приближаться к своей жене, и он оставил ее в покое. Револьвер сослужил свою службу, но Винтер продолжала получать уроки обращения с ним. Частью оттого, что это развлекало ее, но, главным образом, из-за того, что это давало ей повод видеться с Алексом.
Алекс учил с угрюмым, неулыбчивым видом, заставляя ее заряжать и стрелять, перезаряжать и снова стрелять, пока у нее не начинало болеть запястье.
— Нельзя сказать заранее, когда он может оказаться полезным, — это все, что он говорил.
Однажды на утреннюю прогулку он принес с собой ружье и сказал, чтобы она попробовала выстрелить из него. Это был, сказал он, один из новых образцов; ружье Энфилда должно было заменить старомодный пехотный мушкет — знаменитую «Коричневую Бесс», которая давно уже пережила свое время.
Он учил ее стрелять лежа, как на стрельбище, и сам лег рядом с ней на сырую от росы землю, объясняя принцип действия и убеждая ее не держать ружье так, словно оно было сделано из стекла. При отдаче оно сильно ударило ее в плечо и щеку, а пуля пролетела далеко в стороне от
И Нияз, и Юзаф глядели на ружье с заметным интересом.
— Правда, что эта штука стреляет гораздо дальше, чем старые ружья? — полюбопытствовал Нияз. — Как оно сделано?
— У него нарезы в канале ствола, — сказал Алекс.
— Их будет трудно заряжать, особенно когда они грязные? — Предположил Нияз, заглядывая в дуло прищуренным глазом.
Алекс покачал головой.
— Нет, потому что пыжи смазываются.
Он вытащил один из кармана и, забив его в ствол, чтобы продемонстрировать, выстрелил снова.
— Можно мне попробовать? — спросил Нияз.
Алекс передал ему ружье и другой пыж. Нияз откусил кончик и выплюнул его на землю.
— Фу! — сказал он с гримасой. — Чем это смазано?
Он улегся на землю, прижимая приклад к щеке, тщательно прицелился и выстрелил. Облако взметнувшейся пыли показало, что пуля попала в муравейник, и Нияз рассмеялся.
— Хей! Это и правда отличное оружие. Теперь все, что нам нужно, это война, чтобы испробовать его на враге!
— А может человек купить такое ружье для себя? — спросил Юзаф, его глаза возбужденно блестели. — За границей за такую вещь серебра дадут во много раз больше, чем она весит.
Юзаф по рождению был афганцем, и на его родине многие конфликты разрешались в кровопролитных междоусобицах.
Алекс не ответил. Он уставился на небольшой клочок жирной бумаги, который выплюнул на землю Нияз, на его лице появилось странное выражение. Он вытащил еще один пыж из кармана и стоял, глядя на него, поворачивая его в своей руке и теребя пальцем жирную бумагу, пока Винтер не спросила:
— Что это?
— М-м?
Он обернулся к ней отсутствующим взглядом, он смотрел мимо нее, как будто ее там не было.
Юзаф сказал:
— Ваша честь, можно я тоже попробую ружье?
Глаза Алекса внезапно сузились. Рассеянность исчезла, и его рука с пыжом крепко сжалась в кулак.
— Конечно.
Он медленно обернулся, протянул пыж, и Винтер, наблюдая за ним со стороны, вдруг поняла, что у него в голове происходит какая-то напряженная, опасная работа. Она быстро повернулась, взглянув на Юзафа, почти ожидая, что он отдернет пальцы от протянутой руки Алекса; но он без колебания взял пыж и, откусив кончик, как это делали Алекс и Нияз, забил его в дуло.
Юзаф не лег на землю стрелять, как это делают сипаи. Он прицелился, как кочевник, пуля ударила в верхушку муравейника и разрушила его.
— Здорово! — Нияз захлопал в ладоши.
Алекс передал ему второй пыж, не сводя с него напряженного, пристального взгляда, и странный огонек мелькнул в его глазах, когда Юзаф, откусив конец второго пыжа, быстро вытер рот тыльной стороной ладони.
Юзаф снова выстрелил, но промахнулся.
— Это плохой выстрел, — сказал Нияз. — Ты должен приходить и стрелять на стрельбище. Второй выстрел должен быть лучше, чем первый.