В тени монастыря
Шрифт:
Парень оказался в задымленной комнате, наполовину засыпанной всяким мусором: в свете огня были видны смутные очертания ящиков и коробок, наваленных чуть ли не до потолка. На стоящем в дальнем углу у окна диване весело плясало пламя - кто бы ни лежал там, их было уже не спасти. Ярин разглядел лежащее около двери, у самых его ног тело: судя по всему, это был Лышко. Видимо, он пытался выползти из западни, но не успел. Ярин подхватил его под руки и вытащил в коридор.
Парень был без сознания, дышал неглубоко и часто, по телу шли слабые судороги. От него разило самогоном. Ярин огляделся вокруг - из открытых дверей вдоль коридора высунулись головы, но отчего-то никто не выходил на помощь.
– Пожарных зовите, скорее, -
Это помогло: два человека сорвались с места и побежали на улицу, еще трое - с ведрами к умывальнику в конец коридора, а бабка Калыта уже тащила к Лышко смоченное холодной водой полотенце - для компресса. Нет, не то. Ему нужен врач. Ярин вспомнил об Алтемье - наверняка она придет на помощь. У него были деньги, чтобы заплатить - достаточно денег. Лышко был гопником и пьяницей, но Ярин не хотел, чтобы парень умер у него на руках.
Вскочив, Ярин сбежал по ступенькам и помчался к матушке Алтемье. Хорошо, что целительница жила недалеко, буквально через квартал. В Империи были кареты скорой помощи, но пока до них дозовутся, пока те приедут... Да и парень явно был плох, ему нужен был настоящий врач, а не церковные коновалы. Вступив в черное братство, Ярин окончательно разочаровался во всем, что было связано с церковью и государством. Только черным и можно доверять.
Взбежав на нужный этаж, Ярин изо всех сил заколотил в дверь. Матушка Алтемья не спешила открывать. Может, и эту дверь так же... Но, конечно, ничего не получилось - сила, разрядившись, уже оставила его. Через пять минут из двери напротив показалась седая женская голова с излишней растительностью на сероватом лице: насупленные, сросшиеся брови и жесткие, почти мужские усы под крючковатым носом. Так вот ты какая, бабка Акира,– подумал Ярин. В прошлый раз он не успел рассмотреть ее как следует, да и желания у него не было.
– Ты чаво приперся? Люди спят, чаво шумишь?!
– У нас пожар! Срочно нужен лекарь, - сбивчиво заговорил парень, - где Алтемья?
– Нету твоей Алтемьи. Тю-тю. Пропала она! Наконец-то в покое заживем, без вас, дармоедов! Ишь, хулиганье, расходились тут! Топчуть, лестницу всю загадили! А ну убирайся отсюда, а то стражу позову!
Ярин был на взводе - сказался и испуг от пожара, и пробежка в несколько минут - и он громко, с чувством обматерил вздорную бабенку. Та, испуганно ойкнув, забилась в свою каморку, захлопнула засов и затихла. Но Акира оказалась права: целительница действительно не открывала, сколько Ярин не колотил в дверь. Пришлось ему уходить ни с чем.
Когда Ярин вернулся к общежитию, все было уже кончено. Из распахнутого настежь окна валил дым и пар - вовремя обнаруженный, огонь не успел перекинуться на соседние квартиры, так что соседи потушили его еще до приезда пожарной кареты. Но это не спасло семью Асы: все трое лежали, укрытые с головой, рядом со входом в подъезд. Девочка сидела здесь же и тихонько напевала. Дудочку у нее отобрали - она никак не хотела прекращать играть. Бабка Калыта была рядом, пытаясь то напоить Асу чаем, то укрыть ее одеялом, то утешить и успокоить.
– Бедное дитя - приговаривала Калыта, - ну ничего, все образуется, поживешь пока у меня, а там видно будет, - девочка не реагировала, - бедняжка, ничего-то она не понимает.
Ярин присел рядом и погладил девочку по волосам:
– Прости, я не успел вовремя.
В ответ Аса широко улыбнулась. Увидев эту улыбку, Ярин молча поднялся и ушел.
Это была улыбка не прощения, а, скорее, облегчения - будто бы Аса узнала, что излечилась от тяжелой болезни. В ней не было ни тени укора. Но самым странным и страшным была даже не эта улыбка, а глаза девочки. Спокойные, без тени горя или сожаления. В них была лишь дикая, веселая злость.
Это были глаза человека, навсегда изуродованного отсутствием любви. Глаза человека, который мог убить.
Глаза человека, который уже убил.
Глава 19. Судьба чародея
Гедеон очнулся.
Он лежал на диване все в той же квартире на улице Латаля, 395. Голова болела - Хйодр, скотина такая, вложил в удар все свои хилые силы. Парень осторожно огляделся по сторонам. Мирта сидела за столом в двух шагах от него и раскладывала пасьянс - лицо ее выражало такую задумчивость, словно от результата зависела судьба всего Сегая. Помимо карт, на столе была остатки ужина, вместе с полупустой бутылкой вина. Женщина, очевидно, уже отметила успешное завершение нелегкого дня. Вот ведь сука. Осторожно пошевелившись, Гедеон понял, что не был связан. Это безумие нужно остановить. Прямо сейчас... что бы ни было нужно Мирте в монастыре, ничего, кроме беды, из ее затеи не получится. Киршта посадят в тюрьму, да и меня, как сообщника, прихватят! Если обезвредить ее и спрятать горн.../ Гедеон собрался с силами, досчитал до двадцати, вскочил, чтобы набросится на женщину.
И тут же рухнул на пол от пронзившей его тело боли. Не просто боли, как от ушиба или перепоя, а агонии: каждая мышца, каждая косточка корчились, кричали от нее. Парень рухнул на пол и забился в судорогах. Он попытался вскрикнуть, но из его рта вырвался лишь хрип, а горло разодрала все та же боль. Покорчившись, он затих, не пытаясь двигаться. Все это заняло несколько мгновений, но Гедеону они показались часами, проведенными на дыбе. Мирта оторвалась от карт.
– Давай без этого. До штурма осталось два дня, и нам придется провести их вместе, так что...
– Ведьма, - прошептал Гедеон, обретя способность говорить, - что ты со мной сделала?
– Ничего особенного. Ничего, что не делала бы с тобой Церковь. Посмотри на свой палец.
Послушавшись, Гедеон увидел на указательном пальце левой руки толстое, тяжелое металлическое кольцо. Оно напоминало Кольцо Призыва - Гедеону такое надевали перед тем, как он поступил в Академию - но было черным, и сделано было не из кости, а из чугуна или чего-то подобного: парень не был силен в алхимии.
– Узнал? Конечно, это не совсем то. Хотела бы я знать, почему так выходит... Странная штука: вроде то же самое делаю, а получается чуть-чуть иначе, и так со всем. Но я не жалуюсь, нет, скорее наоборот. Это, если хочешь знать, и была изначальная идея... Приблизить Империю к предначертанному Латалем Эдему, покончить с преступностью - с помощью Колец, которые помешают ослушникам нарушить закон во второй раз. Только вот не вышло. Тогда они так и не заработали, как следует. Латунские Кольца ни в какую не желали запрещать действия, только побуждали к ним. Казалось бы, такая крошечная разница между деянием и недеянием, всего-то две буквы - а вышла разница между законом и рабством. Принудить человека к службе, превратить его в спешащего по вызову раба - это запросто. Но даже раб способен напакостить. А вот ты - нет. Ты не будешь пытаться сбежать, напасть на меня или позвать на помощь. И снять кольцо ты тоже не сможешь. Не получится.
И вправду не получалось. Даже мысль об этом отзывалась болью. Так что Гедеон решил пока не пытаться. Может быть, потом... Голову словно прострелило молнией. Гедеон поднялся и тихонечко двинулся в сторону дивана. Его тело помнило о муках, и он двигался осторожно, боясь, что неловкое движение снова принесет боль. Хотя дело было не в движениях, а в намерениях. Не думать о... Боль. Просто не думать.
– Вы заплатите за это, - прошептал Гедеон.