В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Они проехали около лье, Филипп все это время думал, как бы помягче рассказать ей обо всем, что произошло с ним и его погибшим другом и почему это он, ни с того, ни с сего, решился объявить себя ее супругом.
– Робер попросил меня позаботиться о вас… – это единственное, что пришло ему на ум. – Вот я и дал ему предсмертное обещание… – он поймал ее удивленный и рассерженный взгляд, пожал плечами и добавил. – Домой вам нельзя, да и они вас обратно уже не примут, в монастырь жалко…
– Значит, вы у нас жалостливый! – Съязвила она, но это у нее не получилось – уж больно взгляд ее был растерянный. – Меня жалеть не надо… – она вздохнула. – Я не скотина какая, чтобы без любви…
Филипп и сам задумался над ее словами. Выходило, что он, будто бы из сожаления или, того хуже, из глупой гордыни, покушается на нее и ее честь, не говоря уже о свободе.
– Нет, донья Агнесса… – он покраснел. – В меня не правильно поняли… – Филипп понял, что надо рассказать ей все с самого начала. – Видите ли, донья Агнесса, я познакомился с Робером в порту Руана. Он, как и я, отправлялся паломником в святую землю. Он был беден, можно сказать, гол… – и он, не останавливаясь, пересказал ей всю историю их короткого знакомства и такой же короткой жизни в Испании…
– Простите меня, дон Филипп… – ответила она, положила голову ему на плечо и, словно извиняясь за себя и умершего Робера, сказала. – Я очень виновата перед вами, ведь я создала вам столько проблем…
– Зато теперь я не останусь один… – буркнул он. Агнесса виновато улыбнулась, понимая, что превращается в обузу для него. Филипп, подняв глаза к небу, ответил. – Робер, прости меня…
– Он нас обязательно простит… – произнесла она. – Он был добрый…
Они проехали еще немного. Филипп задумчиво посмотрел на нее и произнес:
– Мы обвенчаемся в ближайшей церкви…
Она молча опустила голову и заплакала…
ГЛАВА VII. Рейд на Таррагон. (Агнесса)
Прошло почти пять месяцев. Они пролетели как один день. Мелкие приграничные стычки не приносили радости и удовлетворения де Леви, но радовали его воинов, получивших возможность снова набить свои карманы звонким и блестящим золотом. Арагон не слишком любезно принял Филиппа и его, словно с неба свалившуюся, жену. Король Альфонс по прозвищу «Воитель» был немного взбалмошным и страдал гордыней, поэтому Филипп решил увести свой небольшой отряд еще южнее – к границам с Каталонией, поближе к графу Барселоны. Тот, поговаривают, слыл более приземленным и менее требовательным сеньором, да и позволял своим вассалам куда больше вольностей, чем арагонский властитель, успевший перессориться со всеми соседями-христианами, о мусульманах я, естественно, молчу.
Рамон – командир его бывшего маленького отряда альмогаваров, который теперь разросся и постепенно превращался в отлаженную боевую машину смерти, крепчавшую с каждым боем или грабительским рейдом по тылам мусульман. Он был несказанно удивлен, увидев Филиппа с незнакомой ему девушкой, он был удручен, когда узнал от рыцаря о смерти нормандца и, тут надо отдать должное его выдержке и хладнокровию, ничего не сказал, узнав о том, что Филипп теперь вовсе не он, а Робер Бюрдет.
– Стало быть, так Господу было угодно… – резюмировал он. – Моим-то, по чести сказать, все равно кто вы – лишь бы деньги исправно платили, да позволили им вволю поживиться за счет врагов, а там – хоть трава не расти.
– Спасибо, Рамон. – Поблагодарил его де Леви, ставший теперь Робером Бюрдетом. – Я поначалу сомневался в тебе…
– Продолжайте сомневаться, дон Филипп, простите, Робер… – исправился наемник. – Я и сам в себе частенько сомневаюсь. Только это и помогает мне выжить до сих пор.
– Прекрасная шутка, Рамон! – Филипп улыбнулся. – Можно, я ее возьму себе на время?..
– Ради Бога, дон Робер! – засмеялся в ответ наемник. – Вот, и я сподобился!..
– Чему же, если не секрет? – поинтересовался у него Филипп.
Наемник почесал затылок, оскалил свой щербатый рот в подобие широченной и искренней улыбки:
– Мои слова, словно какого там святого, будет повторять знатный сеньор.
– Кто его знает, Рамон. – Пошутил в ответ Филипп. – Может, станется, что через лет сто какие-нибудь благодарные тебе потомки и впрямь причислят тебя к лику святых?..
– Господи… – Рамон перекрестился. Он хоть и слыл жутким головорезом, но чтил церковь и даже регулярно ходил на мессу. – Меня-то, за что?..
– А почему бы и нет… – равнодушным голосом продолжил де Леви. – Я ведь стал Бюрдетом, вот и ты можешь стать кем угодно. Рамира же вашего, головореза и убийцу, причислили к лику святых…
– Так то был готский король! У него, почитай, вся Испания и юг Франции были… – попробовал защитить своего давно умершего короля Рамон. – Правда, он, почему-то, растерял…
– Вот-вот… – засмеялся Филипп. – Наверное, именно за это его и приравняли!..
– Ладно, не наше это дело… – пробурчал Рамон. Он подумал немного, почесался, словно медведь, вылезший весной из своей грязной берлоги, сморкнулся для верности – так всегда бывало, когда он сильно переживал за что-нибудь, после чего сказал. – Думаю, что в Каталонии, у его светлости Рамона Беранже вам, да и нам тоже, будет куда веселее…
Весна была мягкой, теплой, легкий юго-восточный ветерок разгонял редкие тучи, позволяя солнцу прогревать землю. Молодая трава покрыла землю своим мягким ворсистым ковром. Филипп вышел из палатки и прошелся по ней босиком. Он всегда, с самого раннего детства обожал ходить босиком, за что часто получал нагоняи от матери и нянек. Рамон вышел вслед за ним и, щурясь под лучами яркого и веселого весеннего солнца, засеменил позади рыцаря.
Де Леви, ставший теперь Бюрдетом, с удовольствием стащил с себя рубаху, подставляя свое тренированное и мускулистое тело солнечным лучам.
– Нет, мы останемся здесь, в Арагоне. – Филипп подставил лицо солнцу – приятное тепло согревало его и действовало расслабляющее. – Будем хитрить и вертеть, как у нас говорят, хвостом…
– Не понял?.. – Рамон посмотрел на него растерянно. – Это как, простите?..
Филипп обнял его за широченные плечи и ответил:
– Очень даже просто, мой верный Рамон. Тащи-ка мою карту сюда!.. – он сел на мягкую траву, сорвал длинную травинку и сунул себе в рот. Легкий кисловатый вкус свежей травы был просто восхитителен. Жизнь снова возвращалась после короткой зимней спячки, отвоёвывая себе право раскрашивать мир живостью, свежестью и красотой.