В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
ГЛАВА XI. Вечерние беседы.
Филипп почти весь день пролежал в комнате, посетив лишь утреннюю службу, да обедню в маленькой замковой часовне. Он толком и не спал эту ночь. В его голове почему-то засели слова Абдаллы о неизвестном гонце, прибывшем тайно в замок и, что удивительно, также спешно и тайно покинувшим его под утро…
Он не показывал вида, что очень обеспокоен этим загадочным визитом, но, во время обедни, когда местный священник что-то громко и сбивчиво говорил на латыни, обращая свои слова пастве, Глостер как-то странно посмотрел на де Леви, едва заметно толкнул его локтем и тихо произнес:
– Что-то у вас сегодня серый вид, граф… – он с деланным равнодушием зевнул, перекрестил свой рот, но от взгляда де Леви не смогли ускользнуть какие-то игриво-подозрительные искорки, промелькнувшие на миг в глазах Робера Глостера.
– Клопы малость заели… – де Леви произнес первое, что взбрело ему на ум.
– Клопы?.. – Глостер криво ухмыльнулся. – Тогда, граф, вот что… – он немного склонил свою голову к его уху, – приглашаю вас сегодня в мыльню. Надо освежиться, да и пока вы будете купаться и наслаждаться горячей водицей, я прикажу слугам как следует перетрясти и прожарить над камином топчаны. Не гоже, когда мерзкие твари, пусть и Господни, но мерзкие, как ни крути, брали и истязали моих дорогих гостей… – Глостер специально сделал ударение на трех последних словах своей фразы.
– Премного благодарен вам за предложение, граф. – Филипп кивнул ему в знак согласия, перехватил рассерженный взгляд священника, косившегося на них и продолжавшего сбиваться еще сильнее, съедая окончания и путая склонения латинских слов. – Наш падре гневится… – Филипп также незаметно толкнул Глостера локтем.
– Вот, и славно…
Они дождались окончания проповеди, окропили головы святой водой и вышли из часовни.
Филипп поклонился и пошел к себе, но Глостер немного задержал его и, глядя в глаза де Леви, произнес:
– Что-то вы сегодня какой-то странный, граф…
– Плохо спалось… – Филипп деланно зевнул и пожал плечами. – Клопы…
– А-а-а… – Робер снова как-то странно улыбнулся, бросил пронзительный взгляд и прибавил. – Ну, так я вас жду? К началу первой стражи…
– Всенепременно, граф Глостер. – де Леви откланялся.
Лондон. За полторы недели до описываемых событий.
Гуго де Биго громко сопел и ходил по комнате из угла в угол. Гонец – забрызганный с ног до верхушки своего конического шлема нормандский рыцарь – неуклюже переминался с ноги на ногу, побрякивая своими грязными шпорами, с которых при каждом движении рыцаря на камни пола шлепали куски дорожной грязно-бурой грязи.
– Продолжайте, мессир… – Гуго буркнул под нос, но достаточно громко. Он приблизился к столику, взял к руки кувшин с вином и серебряный кубок, наполнил его почти до краев, подошел к рыцарю, протянул ему вино. – Простите, несколько увлекся вашим донесением. Извольте освежиться с дороги.
Рыцарь залпом осушил кубок, крякнул с довольным видом, вытер свои длинные, на саксонский манер, усы и проложил рассказ:
– Значит так, мессир де Биго. Мы прибыли в Кембридж, нашли того малого, что изволил трепаться о каком-то странном франке, потом опросили еще нескольких наемников, служивших во Фландрии под знаменами покойного графа Клитона. Как установлено в ходе дознания, – рыцарь выпрямился и гордо выпятил широкую грудь, – этим знатным франком оказался мессир Филипп де Леви, командовавший рыцарской конницей в войске покойного графа Гийома Клитона!
Гуго тяжелым кулем плюхнулся в кресло, заскрипевшее под весом его грузного тела, закрыл левой рукой лицо, а пальцами правой машинально забарабанил по резному подлокотнику. Рыцарь, не ожидавший такой прыти от могущественного сановника королевства, умолк и, хлопая ресницами, ошалело смотрел на него, наблюдая за реакцией, которую вызвал его доклад.
– Продолжайте, не тяните душу… – де Биго отнял руку от своего бледного, словно мел, лица.
– Значит так, – рыцарь с облегчением выдохнул и продолжил, – мы, четко следуя вашим приказаниям, дождались прибытия полусотни конных сержантов, вычислили дом, где, по слухам, в странном затворничестве проживал оный сеньор, усилились арбалетчиками гарнизона, и, после внезапного штурма, захватили в плен трех лиц!
Гуго снова плюхнулся в кресло, отрешенно махнул рукой и произнес:
– Филиппа де Леви среди них не было.
– Именно так, мессир де Биго. – Рыцарь с сожалением пожал плечами и кивнул. – Оный сеньор, равно как его сарацин, да трое викингов самого свирепого и отъявленного вида словно в воду канули!..
– Так уж и в воду?.. – де Биго сурово посмотрел на него.
– Ну, не совсем, мессир… – рыцарь топнул ногой. – Мы все-таки установили, что мессир де Леви направился на юг по лондонской дороге, сарацин следовал с ним, а вот викинги, – он замялся, – почему-то направились на север, к границам с Шотландией…
– Благодарю вас за службу и радение, мессир де Сед. – Гуго встал, подошел к столу, открыл скрипучий ящик и, вынув оттуда большой кожаный кошель, протянул его рыцарю. – Мессир Жан де Сед, вы проделали великолепную работу!
– Но, мессир де Биго, – Жан замялся, не решаясь принять столь щедрый дар. – Лицо, положенное к поимке, все-таки ускользнуло от меня…
– Не беспокойтесь, мессир де Сед. – Гуго приветливо потрепал рыцаря по плечу. – Теперь, поверьте, я знаю, где его искать. А от дара не отказывайтесь, грешно…
Жан де Сед широко осклабился, демонстрируя свои крупные, как у лошади, и желтые зубы, поклонился, привязал кошель к своему широкому поясу, развернулся и направился к выходу.
Гуго дождался пока в коридоре не стихнет бряцанье шпор уходившего де Седа, после чего три раза дернул за шнур, вызывая дежурного писца.
– Отдай мне пергамент беседы… – голос де Биго был спокоен и решителен. Писец молча протянул ему пергамент, свернутый в рулон. – Спешно разыщи его светлость де Блуа и попроси немедля заглянуть ко мне на приватную беседу.
Писец молча поклонился и с каменным лицом, на котором не возможно было прочесть никаких эмоций, исчез за портьерой…
– Все-таки, умные были люди, эти древние римляне… – Глостер шумно вылез из большой бочки, распиленной пополам и наполненной горячей водой с растворенным в ней мыльным корнем, окатил себя парой ведер холодной воды, после чего, фыркая, стал растираться большим льняным выбеленным полотенцем.