В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Беатрис пошла вниз по улочке, петлявшей между старыми домами, церквушками и постоялыми дворами, пока, наконец, не добралась до маленького и неприметного домика, сложенного из белого известняка и крытого красной потрескавшейся от времени черепицей. Несколько раз ей почудилось, что за ней пристально смотрят какие-то глаза, она оборачивалась, но никого и ничего подозрительного не заметила, подошла к низенькой дверце и, потянув рукой за ржавое железное кольцо, трижды постучалась…
– Вот и она… – облегченно вздохнул незнакомец, спрятавшийся в кустах акации, росшей на углу улицы, откуда домик был отчетливо виден. – Мессир Лука будет рад… – он повернул голову и тихо прошептал своему напарнику. – Срочно скачи в Неаполь и передай мессиру де Сент-Эньяну, что птичка, наконец, снесла яичко…
Тот молча кивнул и переспросил у своего товарища:
– Может, отправим послание с евреями-менялами? Ты же останешься один…
– Ерунда, надеюсь, что сдюжу как-нибудь… – усмехнулся он, похлопывая по плечу товарища. – Если она куда-нибудь отправится, я последую за ней, но оставлю известие у монахов в церкви Святой Анны, понял?..
– Без вопросов… – второй кивнул, развернулся и пошел к ближайшему постоялому двору…
Когда Беатрис вошла и закрыла на засов дверь, тихий, но резкий мужской голос произнес:
– Синьорина, за вами не следили?..
Она задумалась, наморщила носик и ответила:
– Кажется, нет. А что?..
Из темноты появился силуэт приземистого и крепкого мужчины, одетого торговцем, но это была маскировка, причем, весьма плохая, так как в каждом движении тренированного тела сквозили военная выправка и решительность.
– Вы уверены, синьорина?..
– Не совсем, Джакомо. Сегодня, когда я вышла из церкви, где встречалась с посыльным принца Конрадина, мне показалось, что кто-то пристально смотрит на меня, но, обернувшись, я ничего и никого подозрительного не заметила…
– А зря, синьорина. – Джакомо подошел к окну и, немного приоткрыв ставни, посмотрел на улицу. – Сегодня утром какие-то два незнакомца крутились возле дома и расспрашивали соседей о нас. – Он посмотрел на нее. – Кто купил, когда, зачем, кто живет, то, да се…
Беатрис присела на стул и напряженно посмотрела на него. Джакомо, ее старый слуга и телохранитель покойного брата Теобальдо, был верный и преданный человек. Он жил рядом с ней с момента рождения, знал Беатрис, как облупленную и заботился о ней как о сестре.
– Сегодня вечером, синьорина, вы выйдете из дома и пойдете в церковь на вечернюю службу. Я пойду следом и прослежу…
– Как считаешь нужным, так и поступай… – обреченным голосом ответила она. – Твоя подозрительность порой сводит меня с ума!
– Дай-то Бог, хозяйка, чтобы мне померещилось. – Перекрестился Джакомо. – Я уже устал метаться по родной Италии, как загнанный зверек! Хочется немного отдохнуть, осмотреться и скопить силы…
Она встала и подошла к нему.
– Прости меня, Джакомо. – Она нежно обняла его. – Прости свою неразумную хозяйку.
– Синьорина, ваша месть – это и моя тоже. – Спокойным голосом ответил воин. – Синьор Теобальдо, которого я знал с пеленок и выучил всем премудростям войны, был мне словно младший брат. Ваш покойный батюшка пригрел меня, сироту, воспитал и доверил своих детей, неужели вы думаете, что Джакомо отступит хотя бы на один шаг и убежит, оставив вас одну в столь трудный час. Не бывать такого!.. – слуга гордо поднял голову и вынул кинжал. – Клянусь, что не предам и не продам вас, синьорина Беатрис! Вот, этим самым оружием клянусь! Последняя из рода Анибальди не погибнет, пока моя рука крепка и пока сжимает священное оружие, врученное вашим родителем!
Беатрис обняла слугу, прижимаясь к его широкой и крепкой груди, заплакала и испытала какое-то странное чувство облегчения и успокоения, как если бы она снова стала маленькой девочкой, прятавшейся на груди слуги от своих страхов или под впечатлением от услышанных сказок. Чувство домашнего тепла, покоя и тишины на мгновение захватило девушку, целиком и полностью погружая в то ушедшее время, которое, увы, невозможно вернуть назад. Она грустно вздохнула и произнесла:
– Джакомо, а тебе не кажется, что мы становимся все больше и сильнее походить на умалишенных или одержимых? Может, – она посмотрела на него с мольбой в глазах, – нам все бросить, взять, да и уехать куда-нибудь далеко? В Арагон или Венецию?..
– Возможно, – рассеянно ответил Джакомо, – возможно, синьорина, кто-то и сделал так, но только не вы! Вендетта и клятва, данная вами своему погибшему брату, не позволят вам, да и мне тоже, вот так, взять, да и бросить все на полпути…
Беатрис отстранилась от слуги, подошла к стулу и присела на него.
– Право, Джакомо, нам не стоит так накручивать себя. – Она собрала свою волю в кулак. – Мы, по крайней мере, я, больше не принадлежим себе. Мы целиком и полностью слуги мести…
– Хозяйка, пойдемте обедать. – Джакомо грустно улыбнулся. – Я купил превосходных фазанов, фрукты и вино… – он посмотрел в окно, рассматривая улицу. – Надо нам копить силы, пока враги позволяют…
Они сели за стол и, поначалу, у Беатрис вовсе не было аппетита, но переживания, потрясения и нервное перенапряжение пробудили в ней зверский голод, вспыхнувший при виде сочных фазанов, радовавших желудок и глаза своими ароматами и поджаренными боками. Она разодрала одного из них руками и, наплевав на все жеманства и этикет, впилась в его нежное мясо своими ровными белоснежными зубками.
Джакомо заметил зверский аппетит своей хозяйки, улыбнулся и, кивая головой, воскликнул:
– Ну, вот, совсем другое дело! Теперь, клянусь Небом, я снова увидел свою синьорину Беатрис!..
Она рассмеялась и что-то ответила ему, но набитый рот так забавно исказил слова, что они вызвали у обоих приступ веселого и безудержного смеха. Эта мгновенная искорка веселья осветила полумрак комнаты, сгладив тягостные часы ожиданий, переживаний, немного расслабила девушку и ее слугу, позволяя им передохнуть и снова собраться с силами для продолжения своей, как им казалось, священной миссии мести и возведения на трон Неаполя юного принца Конрадина.
Вечер как-то незаметно, словно смущаясь, охватил небосвод над городком, окрашивая западную часть неба розовато-багровыми тонами, подсвечивая редкие облачка веселыми сиреневатыми красками. Джакомо встал и, подойдя к окну, посмотрел на небо, грустно улыбнулся и произнес: