В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Ги бросил взгляд на среднего рыцаря, который кулем плюхнулся на колени и, застонав, упал на бок.
Теперь де Леви стоял спиной к рядам германцев, в то время как два рыцаря также развернулись спинами к его воинам.
Они медленно подступали, но в их движениях уже не было той слаженности и самоуверенности, а то, с каким мастерством и проворством де Леви разобрался с одним из их товарищей, заметно поубавило их пыл.
Они напали одновременно. Ги резко прыгнул влево и ударил одного из рыцарей шестоперами, но при этом поскользнулся, его правая нога неуклюже вывихнулась в стопе, пронзив его мозг яркой вспышкой пронзительной боли. Тем не менее, снова напугал рыцарей и контузил одного из них.
Он захромал, пытаясь снова занять удобную позицию, но германцы оттесняли его дальше от пролома, подталкивая к рядам своих воинов. Они заметили, что де Леви захромал и, словно голодные волки, бросились на него в атаку.
Но даже раненый медведь опасен. Ги резко сел на колени и горизонтальным ударом шестоперов справа налево подкосил ноги одному из рыцарей, попытался кувырком отскочить в сторону, но второму рыцарю удалось ударить его по спине.
Ги почувствовал, как холодная сталь резко разрубила рондаш, рассекла звенья его кольчуги, разрезала войлочный гамбезон, подкольчужный кафтан и коснулась кожи, пронзая ее ледяным разрядом.
Де Леви откатился в сторону и попытался резко подняться на ноги, но вывихнутая нога не позволила ему сделать это. Он замер в позиции обороны, опершись на колено.
Его удар пришелся по ногам одного из рыцарей, который корчился от боли и жутко выл, хватаясь руками за переломанные кости, но оставшийся в живых германец начал кружить против часовой стрелки вокруг де Леви, прикрываясь щитом и вращая мечом, выжидая самый удобный момент для атаки. Ги едва успевал поворачиваться вслед за ним, зарываясь коленом в рыхлую землю.
Германец напал на него внезапно. Ги рискнул и снова нырнул под ноги нападавшему, но, тем не менее, успел получить основательный удар мечом по шлему-сервильеру, да такой сильный, что на мгновение у него потемнело в глазах, а во рту почувствовался солоноватый вкус крови.
Уже теряя силы, де Леви развернулся и наотмашь, не видя перед собой ничего, кроме красных пятен, застилавших его глаза, ударил шестоперами.
Видимо, Господу было угодно сегодня не забирать душу храброго франка на Небеса. Что-то хрустнуло, тяжелое тело повалилось на него, придавливая рыцаря к земле.
Ги хлопал глазами, но ничего не мог разглядеть из-за красной пелены, закрывшей его глаза вследствие удара по шлему. Он собрался с силами и оттолкнул от себя раненого врага, попытался встать, но упал, едва приподнявшись на локтях.
Ги крикнул, вкладывая в свой голос все силы, еще остававшиеся у него:
– Ко мне! Ко мне!..
Он почувствовал, как чьи-то крепкие и цепкие руки подхватили его и поволокли по траве. Де Леви вздохнул с облегчением, когда почувствовал, что его втаскивают в пролом палисада. Значит, он был у своих, а не в плену.
Ги застонал. Вдруг, кто-то осторожно стал лить ему на лицо холодную воду. Пронзительность и свежесть струй понемногу возвращала его в сознание, он приподнялся на локтях и проясняющимся, но все еще кроваво-мутным взглядом посмотрел на воинов и прохрипел, отдавая приказ пикинерам:
– Держите щиты наготове…
Пикинеры вышли вперед и встали впереди рыцаря, прикрываясь щитами и павезами. Они не успели толком расставиться в проломе, когда вражеские арбалетчики выстрелили по ним, ранив и убив добрую половину воинов, стоявших вокруг Ги де Леви.
Германцы, взбешенные гибелью пятерых рыцарей, с остервенением бросились в атаку на полуразрушенный палисад…
Ги приподнялся на локтях и, напрягая все свои силы, крикнул:
– Держать строй! Терпеть! Терпеть!.. – он бессильно повалился на притоптанную многими ногами траву, закрыл глаза и прошептал склонившемуся над ним командиру арбалетчиков. – Держите строй…
Почти все рыцари, находившиеся возле холма, на котором располагалась ставка Конрадина, покинули охранение, устремившись без приказа принца на врага. Головорезам не терпелось поскорее принять участие в избиении беспомощных и разбитых, как всем им казалось, частей армии короля Шарля де Анжу. Благородство еще не погибло в их сердцах, но успело видоизмениться в алчность и жажду сребролюбия, ведь каждый из них втайне мечтал лишь об одном – чтобы ему повезло, и он смог захватить в плен очень богатого и знатного французского рыцаря для получения солидного выкупа.
Конрадин, разозлившийся в самом начале этого хаотичного бегства его подчиненных, вскоре плюнул на них и махнул рукой, уверовав в свою полную и окончательную победу. Ему было, в сущности, абсолютно наплевать – враг его разбит, ему ничто не угрожает, так что пусть его неуправляемые и неконтролируемы молодцы, как следует, порезвятся и разомнутся, поубивав для его славы и величия французских рыцарей.
В охранении принца остались лишь сотни синьоров Франджипани и Кавальканти, приведших своих рыцарей под знамена мятежного принца буквально перед самым началом вторжения в пределы Неаполитанского королевства. Конрадин с плохо скрываемым недоверием, которое граничило с откровенным презрением, относился к этим знатным итальянцам-гибеллинам, искавшим в своих действиях только прямую и откровенную выгоду. Ему не нравилось, что они почти полгода таились и увиливали от открытого вступления в ряды его армии, ссылаясь на пустячные отговорки и выжидая, взвешивая все «за» и «против». Когда же стало ясно, что силы мятежников значительно превосходят численность армии короля Неаполя, двести рыцарей, подошедших к нему возле границы, вызвали у принца лишь усмешку. Но он не отказался от их услуг, разумно полагая, что представители этих двух древних и знатных родов смогут сослужить ему неплохую службу и принести огромную выгоду после победы.
Этому были свои причины. Во-первых, Франджипани были одними из главных и могущественных гибеллинских родов, живших в Риме и владевших в его окрестностях множеством замков, городков и вилл. Неспокойное и мятущееся население Рима и его окрестностей, напоминавшее Конрадину адский кипящий котел, могло быть успокоено и сдержано именно этим семейством, имевшим большой вес и влияние на горожан Вечного города. Во-вторых, Кавальканти, подошедшие вместе с римскими рыцарями, могли поддержать принца на севере Италии, особенно, в Тоскане и Ломбардии, где были до сих пор сильны гвельфы, противившиеся возрождению мощи германских императоров.
Эти две причины нельзя было сбрасывать со щитов. Конрадин, рассыпавшись в любезностях и комплиментах, завалил тщеславных хитрецов лестью по самое не могу и, для верности, оставил возле себя, наградив их почетным, но мало значащими титулами «личных телохранителей».
Старый Козимо де Кавальканти все утро пребывал в хмуром настроении, был ворчлив и сердит буквально на всех и все, бранился и раздавал оплеухи слугам и нерасторопным оруженосцам, оглашая лагерь потоками ужасных ругательств. Два его сына Горацио и Лоренцо постоянно находились возле него, принимая на себя часть его резких выпадов, но терпели и лишь кланялись в ответ, бормоча: «Хорошо, батюшка, будет исполнено, батюшка…», чем вызывали у свирепого и скорого на расправу Козимо-старшего все новые и еще более свирепые потоки ругательств и еще большее раздражение.