В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Людовик налил вина, взял два кубка в руки и подошел к де Леви:
– Угощайся! Пей на здоровье! – Он повернулся к монахам и добавил. – Дергайте отсюда! Сидите в лагере смирно! Не смущайте моих рыцарей!..
Монахи поклонились и ушли. Людовик отпил вина и сказал де Леви:
– Еще ночь, и ты бы меня искал уже под Буржем. Основная часть армии ушла туда…
– А вы, принц?..
– Сворачиваем лагерь. Завтра мы выезжаем за рыцарями. Их повели мессиры Антуан и Мишель де Нанси…
Годфруа улыбнулся:
– Давно же я не видел их! Соскучиться успел! Как они, все нормально?..
– Нормально! «Пошуровали» опять от души в Понтье и Вермандуа! Ты не представляешь, Годфруа, какой штурм был! – Принц причмокнул губами от удовольствия.
Годфруа выпил вино и, косясь на выход из палатки, сказал:
– Что-то не нравятся мне эти монахи…
Людовик отмахнулся:
– А, ну их, будут исповедовать рыцарей перед боем, и соборовать убиенных, не дай Бог нам самим дождаться этого!
Они поболтали еще пару часов, после чего заснули. Утром, скоренько помолившись, Людовик и Годфруа выехали догонять армию, ушедшую к Буржу…
IV Дорога на Бурж.
Людовик и его отряд нагнали рыцарей только под замком Монтрей-Эвонн. Мессир Антуан двигался не спеша, останавливаясь почти во всех городах и бургах, встречаясь со многими сеньорами, обеспокоенными резкими и ошеломляющими воображение (молодец, Сугерий!) военными успехами принца в Понтье. Епископы также малость присмирели, напуганные требовательностью принца Людовика в отношении обещанных денег епископом Бовэ и тем, как он их быстро сумел вытрясти из этого скряги и. Антуан, в меру своих возможностей, поддерживал россказни, уклончиво отвечая на более-менее конкретные вопросы о численности армии принца, ее потерях. Когда же разговоры заходили об участии всевозможных небесных сил, вставших на сторону принца Людовика и разивших его врагов, мессир набожно закатывал глаза, крестился и, вздыхая, говорил, что-то наподобие этих фраз:
– Воистину, бог и его небесное воинство осеняли нас! Жаль, что вас, неверующих в Божье провидение, не было с нами в тот знаменательный день!..
Слухи множились и приукрашались день ото дня. Людовик все чаще, проезжая через городки и бурги, не говоря уже о мелких местечках и селениях, сталкивался с толпами одержимых фанатиков, моливших его об исцелении какого-нибудь недуга, который одолевал их. Уже стали ходить слухи о его чудотворном даре исцеления золотухи и паралича. Принц стал побаиваться этого, ведь так недалеко и до комиссии папских легатов дожить.
Присоединившись к своему войску, Людовик искренне обрадовался виду своих соратников и тому, что многие раненые выздоравливали. Не было надобности отправлять их по домам и монастырям на излечение. Рыцари весело приветствовали молодого принца, придумав новый клич:
– Бог и Людовик!..
Принц поморщился. Конечно, ему было приятно, что его имя поставили в боевой клич вместе с таким символом веры и благочестия, но он попросил, по возможности, изменить данный клич и девиз чем-нибудь менее пафосным и более приземленным. Тогда вечный балагур, хохотун и страшнейший выдумщик Гастон де Омаль переменил девиз на:
– Франция и Людовик!..
Это уже было более приемлемо, но принц сильно беспокоился, не будет ли данный боевой клич истолкован его врагами, как намек на узурпацию власти его, еще живого, отца.
– Мессиры! Я тронут Вашей любовью и привязанностью ко мне, но прошу вообще воздержаться от девизов и кличей, дабы не давать повода к злословию и наветам моим недругам. – Сказал собравшимся рыцарям Людовик.
– Только прикажите, Ваше высочество, и мы разорвем в клочья любого врага!– Гаркнули глотки его рыцарей.
«Прекрасно. Теперь я обзавелся ватагой отмороженных, но верных, до невозможности, рыцарей, которые будут искать повод погромить любого моего врага в надежде откусить, с моего высочайшего разрешения, горсть его земли». Вслух же сказал:
– Мессиры! Для Меня высочайшая честь и благо иметь таких верных и благородных вассалов! Верьте мне! Идите за мной! И вы не прогадаете!..
– За Людовиком в огонь и в воду! – Снова крикнули обрадованные рыцари.
– А вот, мессиры рыцари, и новый клич, если хотите, – спокойно сказал принц. – Скоро мы вступим в земли виконства Буржа, отдохните и приведите в порядок своих подчиненных. Мы же пока побеседуем наедине с мессиром коннетаблем нашего отряда, благородным и верным де Сент-Омером…
Рыцари, поклонившись, вышли из палатки принца, оставив его наедине с мессиром Антуаном.
– Мой верный и добрый наставник. – Начал принц. – Я до сих пор под впечатлением успехов нашей операции. Только благодаря Вам, Вашему гению воина и Вашей методе подготовки моих молодых рыцарей нам удалось так блистательно разбить мощного врага.
– Сир. Вы меня, право, разбалуете своими комплиментами, и я сам поверю в свою непревзойденность. – Рассмеялся Антуан.
– Ладно. У меня к Вам есть совершенно неожиданное предложение…
– Какое предложение, сир Людовик? – Заинтересовался де Сент-Омер.
– Как Вы смотрите на то, что возглавите мою личную военную школу для юных дворян, поступающих ко мне в услужение?..
– Намекаете, что старику Антуану пора на покой?..
– Отнюдь. Старику Антуану, как Вы выразились, не пора на покой. Старику Антуану будет, если он даст согласие, совсем не до покоя! Сугерий на волне воодушевления уже умудрился насобирать мне около двухсот молодых бастардов и младших сыновей дворян со всех уголков нашей милой Франции. Самое смешное, он отобрал только наиболее экипированных ребят, многих он в деликатной манере завернул, поставив в «лист ожидания милости принца Людовика». Каков подлец, а?
– Признаюсь, мой принц, Сугерий и в правду не по годам смышленый человек. Так вот от кого исходят многие басни и слухи о нашем походе! – Рассмеялся Антуан.
– И от него тоже. Но, смешное будет дальше, держитесь крепче, чтобы не упасть со стула! Сугерий разместил их лагерем на спорных с Монморанси землях на правом берегу Сены, прямо у Парижа. Как Вам это? – Добавил Людовик.
– Вот прохвост! Поставить перед самым носом у Монморанси легион молодых и голодных до славы и наград юношей, связанных, пока условной, но, вассальной присягой принцу! Молодец! – Не удержался от искренних похвал мессир Антуан.