В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Галкин Даниил Семенович

– Однако, молодой человек, у вас губа не дура. Вы далеко пойдете.

У меня хватило силы духа, чтобы внешне спокойно, с оттенком иронии ответить ей:

– Да, вы правы. У меня действительно губа не дура. Поэтому, с большой выгодой для себя, мальчишкой ушел на войну, получил тяжелую контузию и травму правого глаза. Потом, вместо непосильной бумажной работы, выбрал самое легкое и чистое занятие – литейное производство. Как видите, ловкий я парень и надеюсь, по вашим добрейшим прогнозам, далеко пойти. Кстати, замеченные вами черты я унаследовал от отца, который мальчишкой участвовал в Гражданской, да и сейчас на фронте. Пойду к начальнику управления. При нашей прошлой встрече он заверял меня, что вопрос о жилье будет решен без проволочек. – Я встал и направился к выходу. У двери меня остановил скрипучий голос неприветливой

дамы:

– Подождите, не горячитесь. Если мои слова вас задели, извините. Поймите и нас. Нам приходится иметь дело с очень разными людьми. Получите смотровое разрешение. Завтра ждем с окончательным решением. Ордер – в течение недели.

Я выскочил из кабинета, не веря в реальность происходящего. Владимир ждал меня в вестибюле. Я подробно рассказал ему о нашем словесном поединке и результате. Он крепко пожал мне руку со словами:

– Тебе еще повезло. Меня эта черная фурия три дня мытарила. Отступила только после моего обещания вызвать на подмогу всю родню из донской станицы!

На следующий день я получил право доступа внутрь особняка. Осмотр помещений окончательно закрепил желание жить в нем. На первом этаже размещалась просторная гостиная, две жилые комнаты, кухня с кладовой для хранения продуктов, в разных углах – по туалету. На второй этаж вела широкая лестница с ограждением из резных буковых балясин. Наверху был холл, вокруг которого сгруппировались две спальни с туалетами, кабинет и еще одна небольшая комната общего пользования. Полноценный цокольный этаж с естественным освещением через небольшие окна с приямками при необходимости мог быть использован не только для хозяйственных нужд, но и для проживания.

От свалившегося немыслимого богатства я ощущал себя лунатиком, который бредет в кромешной тьме, а закрытыми глазами реально осязает фантастические образы. Через неделю фантастика стала явью. Бумажный ордер, как самый крупный в мире бриллиант, возлежал в моей дрожащей от возбуждения руке. Владимир был в таком же состоянии, хотя ордер он получил несколько дней раньше. Заоблачная радость была отмечена в ресторане «Бонапарт». Название, по случайному совпадению, оказалось символическим – мы ощущали себя не меньшими победителями, чем великий покоритель Европы в годы успешных сражений.

В бандеровской глубинке

Я задумал в ближайшие дни съездить в Полтаву за мамой и Яной. Предложенная отъезжающим соседом изящная мебель переместилась в наш особняк. Своими округлыми формами и отделкой цвета карельской березы она гармонично вписалась в интерьер.

Но внезапный вызов в городской совет нарушил все планы. В фойе перед большим залом проходила регистрация. На совещание, тема которого не сообщалась, пригласили большое количество людей. Оказалось, что все они, как и мы с Владимиром, были завербованными переселенцами. Нам объявили состав президиума, куда вошли руководящие лица из областной администрации и местного обкома партии.

Их выступления прояснили наконец причину экстренного совещания, продлившегося несколько часов. Вначале мы узнали о неспокойной обстановке на Западной Украине, включая Северную Буковину. Активизировались бандеровцы и прочие националистические группировки. Они окопались в горных районах и лесных массивах. Убивали в первую очередь активистов, поддерживающих законную власть. При этом часть горожан и селян негласно оставались на стороне националистов. А те запугивали и терроризировали население. Напоследок председатель, первый секретарь Черновицкого обкома КП(б) Украины Иван Зеленюк обратился к нам:

– Вы, наши передовые граждане, – надежда и опора в нелегкой внутренней борьбе с явными и скрытыми врагами. Правительство обращается к вам с просьбой отправиться в наиболее неспокойные глубинные районы. Вести разъяснительную работу среди населения. Вас будут сопровождать и охранять. Ориентировочно группы будут состоять из трех-четырех человек. Примерно через месяц вас сменят. Завтра пройдет распределение по разным районам.

Про себя я подумал, что за квартиры, особняки и денежное содержание придется расплачиваться по полной программе. Моя поездка в Полтаву откладывалась на неопределенное время. Истинную причину пришлось скрыть от мамы, чтобы не травмировать ее лишний раз. В очередном письме в канун отъезда в прикарпатскую глубинку я сообщил, что ордер на жилплощадь получил. Подробности не

стал описывать. Желание сделать родным фантастический сюрприз оказалось сильнее. Правда, не удержался и занавес слегка приоткрыл. Намекнул маме, что у нее с папой будет теперь своя родительская комната. Если им покажется мало, возможно и раздельное проживание. Отдельная приписка была сестренке, вступающей в школьный возраст. Я сообщал, что обещанный теремок, в котором будет много игрушек, книг и цветов, с нетерпением ждет ее. Письмо ушло в Полтаву, а я в стареньком автобусе, набитом мобилизованными переселенцами, поехал в районный центр Вашковцы.

Дорога проходила по живописной холмистой местности, мимо многочисленных селений с большими добротными домами. Меня не оставляли смутные предчувствия. Между мной и Владимиром восседал крупный мужчина лет тридцати. Он оказался интересным собеседником, с «окающим», как у северян, произношением. Звали его Матвей. Два года он провел на войне. Был командиром саперной роты. При расчистке заминированного участка ему оторвало ступню. Как бы в подтверждение он палкой постучал по ноге.

Решили, что в нашей группе старшим будет Матвей. Владимир представит доблестное донское казачество. А Даниил сможет выступать переводчиком при общении с местным населением. Альянс получился идеальный.

В Вашковцах выяснилось, что по заранее составленным спискам Матвея распределили в село Русский Банилов, Владимира – в Путилу, меня – в слободу Банилов. Мы объяснили, что наша троица представляет одно целое. Для пользы дела ее лучше сохранить. В итоге на подводе, по грунтовой дороге, нас часа через два доставили в большое село Русский Банилов. Оно привольно раскинуло на равнине добротные дома с обширными подворьями. Вдали маячили красивые отроги Карпат, поросшие буковыми лесами. Складывалось впечатление, что сельский люд в этих благодатных местах жил довольно зажиточно. Нас разместили в здании местного клуба, переоборудованного под временную гостиницу. Напротив – одноэтажный сельский совет. Мы познакомились с председателем и сельскими активистами. При встрече присутствовала вооруженная группа местной молодежи. Их называли «ястребками». Они на добровольных началах осуществляли охрану села от постоянных (в основном ночных) набегов бандеровцев. Нас заинтересовало происхождение названия села. Высказывались самые разные гипотезы. Наиболее правдоподобно звучал ответ местного активиста, преподавателя истории в школе:

– Раньше наше село называлось Банила Руска и находилось в провинции Буковина, в составе Австро-Венгрии. С 1918 по 1940 год мы были частью Румынии. Думаю, здесь и в слободе Банилов когда-то очень давно осели уроженцы из России. Они перемешались с местным украинским, еврейским и румынским населением. Возможно, их присутствие отразилось и в названии села.

Ответ, если даже он не до конца соответствовал истине, вполне удовлетворил наше любопытство.

Точная дата приезда в это село со временем наверняка стерлась бы из памяти. Но известие о трагической гибели наших спутников, направленных в слободу Банилов, всех потрясло, особенно меня. Ведь я мог оказаться одним из них. И только случайный тройственный союз изменил мой маршрут и сохранил жизнь. Благосклонная судьба распорядилась сохранить ее 29 ноября 1941 и 22 июня 1944 года. Теперь к ним прибавилась дата 9 июля 1944 года. Я поневоле превращался в фаталиста. С тяжелыми мыслями наша троица стала устраиваться на свой первый ночлег в селе. В связи с возможностью непредвиденных инцидентов нам даже выдали оружие – три револьвера системы Нагана [35] , на весь срок пребывания в селе. Среди ночи нас разбудили крики, звуки выстрелов, яркие всполохи. Мы выскочили на улицу. Рядом оказались несколько местных «ястребков». Один из них произнес:

35

Наган широко использовался Советской армией на протяжении Великой Отечественной войны наравне с более современным пистолетом «ТТ». Только в период с 1942 по 1945 г. произведено более 370 тысяч таких револьверов. После окончания войны наган был снят с вооружения Советской армии и его производство прекратили. Тем не менее наганы и до сих пор находятся на вооружении военизированной и ведомственной охраны, инкассаторов, являются наградным оружием.