В тихом омуте
Шрифт:
Девочка ухватилась за него.
— Джанет говорит, что мне пора спать. Скажи ей, что мне можно еще немного побыть здесь.
— Дорогая, мне очень жаль, но я не могу в это вмешиваться. Это не мое дело.
— Если хочешь, ты можешь лечь спать вместо меня. Почему я должна идти спать, если мне этого не хочется? Интересно, что сделает Джанет, если я начну кричать?
— А ты возьми и спроси ее об этом.
— Джанет, а что ты сделаешь?
— Пока не знаю.
Стелла подпрыгнула.
— Так думай быстрее.
— Я не хочу думать о вещах, которые могут и не произойти.
— Это почему
— Потому что ты умная девочка. Только глупый ребенок будет вести себя так бессмысленно: кричать, находясь на вечеринке Адрианны. Пришлось бы вылить ему лимонад на голову.
Стелла сделала большие глаза.
— Ты могла бы вылить лимонад мне на голову?
— Да, могла бы, но я уверена, что ты не дашь мне повода для этого.
Стелла посмотрела вниз — на аккуратную желтую юбку.
— Это испортило бы мое платье, — сказала она.
Мэйбел Престон заметила мирно беседующую парочку. Она очень плохо различала, кто это, и начала продвигаться к двери.
Эсме Трент разговаривала с Джеффри Фордом:
— Куда вы запропастились? Я уж было начала думать, что вы ко мне и не подойдете.
— Много дел. Я играю роль хозяина дома при Адрианне, дорогая моя девочка.
Она смеялась.
— Никто не сможет услышать меня в таком шуме. Это так же хорошо, как находиться на необитаемом острове. Между прочим, кто эта ужасная женщина, Мэйбел, которая приставала ко мне со своими разговорами? Она, кажется, остается здесь?
— Мэйбел Престон? Она старая подруга Адрианны, что-то вроде приживалки. Адрианна помогает ей, дает одежду и еще что-то в этом роде.
Эсме Трент казалось, что она ведет настоящую светскую беседу.
— Мне кажется это жестокостью — так обращаться со своими гостями. Мне кажется ужасно нелепым так одеваться. Она похожа на осу, которая ползает перед домом в преддверии морозов, уже готовая умереть. Между прочим, где Адрианна?
Джеффри сказал:
— Она была около камина. Разве вы не видели ее? Эффектная сцена: старинный испанский стул, хризантемы и несколько сидений пониже — для подданных королевы.
— Да, я видела ее там. Как она обожает находиться в центре внимания! Но ее там уже нет.
Джеффри нахмурился:
— Здесь жарко, возможно, даже для нее. Эдна хотела, чтобы я открыл окно позади тех занавесок. Наверное, я так и поступлю.
Они начали проталкиваться через толпу, так и не заметив Мэйбел Престон, подошедшую к ним ранее и слышавшую каждое слово. Когда они прошли, она сумела открыть дверь и выскочить наружу. Слова Эсме Трент звучали в ее голове — такие жестокие, злые и несправедливые слова. Это ведь неправда, не может быть правдой! Эти слова продиктованы только завистью и злостью. Но в голове у Мэйбел что-то пульсировало, слезы текли по лицу и смывали косметику. Она не могла вернуться и остаться здесь тоже не могла, ей не хотелось, чтобы ее видели. Кому-то придется за ней прийти.
Мэйбел Престон дошла до конца коридора и стеклянной двери, которая вела в сад. Какой здесь свежий воздух! Именно это и было нужно, ей ведь хотелось спокойно погулять в саду, пока она не услышала оскорбительные слова той женщины. Но нужна шаль. Черно-желтое платье было из тонкого крепдешина. Здесь, перед дверью сада, находилась раздевалка, и Мэйбел увидела пальто, которое
После душной атмосферы гостиной Мэйбел почувствовала, что голова ее проясняется. Миссис Престон сама не знала, куда идет. Наверное, она действительно перебрала с этими напитками, а может быть, все дело только в той комнате, где миссис Трент оскорбила ее. Мэйбел спросила себя, кем эта женщина могла быть, потому что она вела себя так, словно всю жизнь вертелась в светском обществе. Мэйбел Престон покачала головой. Несмотря на такие манеры, миссис Трент не была леди. Ни одна леди не позволит себе такие оскорбительные выражения. Мэйбел шла медленно. Пока она не придет в себя, в комнату не вернется.
Миссис Престон открыла замок маленьких ворот и прошла в цветник. Когда ее глаза привыкли к темноте, Мэйбел заметила, что она почти подошла к пруду. Здесь было так тихо, так спокойно. Неподалеку стояла скамейка. Она подошла к ней, села и устало закрыла глаза.
Когда Мэйбел их снова открыла, стало еще темнее, поэтому она не сразу поняла, где находится. Было что-то пугающее в этом — проснуться в подобном месте ночью. Миссис Престон встала и немного постояла, вспоминая, что с ней случилось. Было очень жарко… Она выпила… больше, чем нужно… А затем Эсме Трент оскорбила ее… Но теперь все было в порядке. Она пришла в себя, и ей больше не душно. Так глупо было заснуть здесь.
По телу пробежала дрожь, и Мэйбел переступила ногами. Внезапно позади себя она увидела яркий лучик света, должно быть, от фонарика. Лучик заскользил по ее великолепному пальто, осветил яркую изумрудную полосу. Она немного удивилась, но не успела даже повернуть голову или вскрикнуть.
Глава девятнадцатая
Звук двигателя последнего автомобиля, покидавшего владения мисс Форд, стих вдали, и Сэм Болтон пошел к домику. Он состоял при садовнике и помогал принимать автомобили и отвозить их на стоянку. Все его мысли сейчас вертелись вокруг тайного ухаживания за Мэри Робертсон, и если бы это узнал ее строгий отец, то немедленно бы запретил им видеться. Робертсон был не только главным садовником, но и самым настоящим диктатором. Его запреты немного надоели Мэри, но она сказала Сэму, что не может пойти против родительской власти открыто. Кроме того, отец искал для своей дочурки более выгодного жениха, чем Сэм, который хоть и был отличным парнем, трудолюбивым и веселым, но за душой не имел ни шиллинга.
Поэтому Сэму и Мэри приходилось ждать, когда ее отец уйдет в бар «Белый олень», чтобы пропустить пару-тройку стаканчиков пива и сыграть в карты. Получив разрешение от миссис Робертсон погулять не больше часа, они вышли.
Решив сократить себе дорогу, молодые люди решили пойти через кустарники, доходившие до цветника у пруда. Мэри взяла с собой фонарик, но они были хорошо знакомы с этими местами, и он им не требовался. В теплые вечера влюбленные сидели на скамейке у водоема, а если становилось холоднее, то в беседке.