В тине адвокатуры
Шрифт:
Поиски ключа отняли немало времени, а потому когда Николай Леопольдович дошел до указанного лакеем гостиницы бульварчика и посмотрел на часы, то оказалось, что было без четверти семь.
«Посижу четверть часика, а ровно в семь пойду», — подумал он, опускаясь на одну из скамеек бульвара. В воздухе было жарко.
Небольшой бульварчик был обсажен густыми липами, дававшими прохладную тень, и Гиршфельд с наслаждением вдыхал распространяемую ими свежесть.
XXVI
Будущая наследница
Дом князя Дмитрия Павловича был весь виден с этой скамейки. Он выделялся среди других строений, несмотря на мрачную дикую окраску, своим уютным, приветливым видом. Стекла его пяти окон с зелеными ставнями были замечательно чисты и ярко блестели на солнце. За большими, окрашенными в такую же, как и дом, краску, отворенными настежь воротами виднелся усыпанный песком двор, содержавшийся в идеальной чистоте. Со двора направо, в дом вело парадное крыльцо, обтянутое чистой парусиной.
Каким-то теплом, радушием и гостеприимством веет от таких домиков, все реже и реже встречающихся на святой Руси, не только в столицах, но и в губернских городах. Они год за годом уступают место домам другого типа, — большим и красивым, но, увы, ни величина новых, ни вычурная красота их архитектурного стиля не могут скрыть от глаз наблюдателя, что в основу их постройки положен не комфорт отжившего старого барства, а гешефт новых народившихся дельцов.
Чувство какого-то покоя, чувство предвкушения приветливой встречи охватывает приближающегося к такому жилищу, непременно, так и кажется, добрых, бесхитростных, простого закала людей.
Такое же, или почти такое же чувство шевельнулось в душе Николая Леопольдовича, когда он подошел к парадному крыльцу и дернул за блестевшую, как золото, медную ручку звонка.
— Дома? — спросил он отворившего ему дверь казачка. Тот с недоумением посмотрел на него, видимо не привык к подобного рода вопросам.
— Пожалуйте-с. Вы не из усадьбы? — спросил он, оглядывая с любопытством нового гостя.
— Да, из усадьбы. От князя Александра Павловича. Доложи.
«И здесь уже ждут!» — подумал он про себя.
— Пожалуйте-с в гостиную, — произнес снова казачок, сняв с него пальто и указав на дверь, ведущую в залу.
Николай Леопольдович последовал его указанию.
Зала, в которую он вступил из передней, была большая.
Три окна выходили на улицу и два на двор. Убрана она была по-старинному. Два громадных зеркала в рамах из красного дерева висели в простенках. Под ними стояли ломберные столы. Слева, от входной двери, находилось старинное фортепиано, с потолка спускалась небольшая бронзовая люстра с хрустальными подвесками; на стенах было несколько бронзовых бра. На окнах с подъемными шторами ослепительной белизны стояла масса цветов. Пол, прочно выкрашенный под паркет, блестел как лакированный. Старинные стулья с высокими спинками и две старинных лампы, на высоких витых деревянных подставках, стоявшие в углах, дополняли меблировку.
Гостиная, убранная так же, как и зала, по-старинному, мебелью красного дерева, с лакированными спинками и мягкими подушками, обитыми коричневым сафьяном, атласными такого же цвета гардинами на окнах, заставленных жардиньерками, полными цветов, была бы мрачна, если бы не вышитые подушки на диване, скамеечки и разбросанные там и сям на столиках и креслах белоснежные вязаные салфеточки, придававшие ей уютный и приветливый вид и указывавшие, как и чистота залы, на заботливую аккуратную женскую руку. Старинный персидский ковер покрывал пол, а на преддиванном столе, покрытом бархатною скатертью, стояла дорогая касельская лампа.
«Ого! — подумал Николай Леопольдович. — Эта старина стоит и теперь хорошие деньги».
Не успел он прикинуть в уме приблизительно стоимость окружающей его обстановки, как дверь, ведущая во внутренние комнаты, бесшумно отворилась и на ее пороге появилась грациозная, худенькая блондинка, с заплетенными в одну роскошную косу золотисто-льняными волосами, видимо, оттягивавшими назад ее миловидную миниатюрную головку.
Она была одета в простенькое светло-голубое платье из легкой бумажной летней материи.
Это была княжна Лидия Дмитриевна.
— Вы Николай Леопольдович Гиршфельд, из Шестова? — с детской простотой подошла она к гостю, только что хотевшему представиться, и протянула ему руку.
— К вашим услугам! — отвечал он.
— А я Лида, сестра Марго, которую вы знаете. Она, вероятно, вам говорила обо мне, а может и нет? — наивно вопросительно поглядела она на Николая Леопольдовича.
— Очень часто, и с восторгом! — поспешил успокоить ее Гиршфельд.
Княжна улыбнулась довольной улыбкой.
— Это и сделало то, что я с большим нетерпением ожидал удобной минуты вам представиться! — продолжал он.
Княжна покраснела.
— Что же это я говорю с вами, а не прошу сесть! Садитесь, пожалуйста!
Они уселись около преддиванного стола.
— Князь Александр Павлович просил меня передать вам вот эти фотографии, — подал Николай Леопольдович ей пакет.
— Фотографии? — переспросила она.
— Да, виды, снятые нынешним летом с усадьбы и живописных мест Шестова.
— А, очень рада, очень рада, я так люблю Шестово, но папа болен, и я уже три года как не была там. Это баловник дядя для меня и задумал снять виды. Я уж знаю. Я ему как-то раз выразила желание… — затараторила Лидия Дмитриевна, развернув фотографии и любуясь ими.
— Вот и проклятый дуб, там никогда не бывала: страшно, а вы? — обратилась она к Гиршфельду.
— Я бывал! — усмехнулся тот.
— Ночью?
— И ночью.
— И ничего?
— Ничего.
Княжна посмотрела на него с каким-то суеверным страхом.
— Я сейчас скажу папе, его вам вывезут. Он ведь теперь совсем не может ходить… — с грустью сказала она и вышла в ту же дверь, оставив ее полуоткрытой.
«Заманчивая штучка, особенно для сластолюбивых старичков! Грезовская головка — выражение невинности и глупости на лице!» — подумал Николай Леопольдович, провожая ее глазами.