В тине адвокатуры
Шрифт:
К такому решению мысленно пришла княжна Маргарита Дмитриевна под тенью столетних деревьев дедовского парка.
XXI
Меткий выстрел
— Мечтаете! — раздался около нее голос.
Княжна вздрогнула.
Перед ней стоял Николай Леопольдович.
Побеседовав несколько времени с княгиней, и уверив ее, что злоупотреблять позволением князя Александра Павловича занимать ее было бы с их стороны опрометчиво для будущего, он оставил ее за любимым ее занятием — раскладыванием пасьянса, а сам поспешил на террасу, оканчивать свой разговор с княжной, который он решил сегодня же довести до благополучного конца, так как почва, по его мнению, была подготовлена.
Не застав княжну на террасе, зная ее привычки, пошел искать ее по аллеям «старого парка» и, как мы видели, предстал перед нею в ту минуту, когда она пришла к роковому решению.
— Ну-с, — начал он, подсаживаясь к ней, — на чем мы с вами остановились? Давайте продолжать, если ваши мечты, в которых я застал вас, не заставили вас позабыть наш разговор.
— Ничуть! — ответила княжна. — Я именно и думала о нашем разговоре, думала о вас.
Он встал и поклонился с комическою важностью.
— Весьма признателен вашему сиятельству, что вы в минуты досуга иногда вспоминаете в своих мечтах такое ничтожное существо, как ваш преданный и покорный слуга.
— Перестаньте балаганить! Это совсем к вам не идет, а преданы ли вы мне — это я еще увижу, но что не будете покорны, я это знаю, на это не рассчитываю и даже этого не желаю.
— Преклоняюсь перед вашею прозорливостью и способностью не желать недостижимого. Что же касается моей преданности, то предан я буду тому, кто меня оценит по-достоинству.
— А можно спросить, какая будет цена? — улыбнулась она.
— Это относительно. Вы, собственно говоря, спрашиваете об этом из сиятельного любопытства вообще, или же для себя? — серьезным тоном спросил он в свою очередь.
— А если бы для себя.
— Для вас — вы сами безусловно и бесповоротно! — не сморгнув, в упор отвечал он ей.
Она смутилась.
— Это значит… вы делаете мне… предложение? — с расстановкой спросила она.
— Нет, не значит! — цинично улыбнулся он.
— Я вас в таком случае отказываюсь понимать.
— Как будет угодно вашему сиятельству.
— Но если бы я согласилась быть вашей женой? — глухим голосом с трудом вымолвила она.
— Увы! При настоящем положении вещей я принужден был бы отказаться от этой высокой чести. Отказаться в ваших и даже в наших общих интересах, если бы вы, понятно, пожелали, чтобы они были общие, — невозмутимо продолжал он.
— Я вас опять не понимаю.
— А, между тем, это так понятно. Что приобретаю я, женясь на вас? Красавицу девушку, которая из княжны Шестовой превращается в жену кандидата прав Маргариту Дмитриевну Гиршфельд, и более ничего. Еще менее приобретаете вы, жертвуя даже своим титулом. Вы получаете мужа, только что вступившего на скользкое адвокатское поприще, без средств, а следовательно без возможности с честью и славою идти по этому пути. Образуется из нас бедная семья, которая может приращаться. Природа не справляется с родительским бюджетом! Я — муж, бегающий за грошовыми заработками, чтобы что-нибудь дать голодающей семье, вы — жена, обмывающая и пеленающая своих детей и ведущая грошовое хозяйство! Вам нравится такая перспектива? Мне — нет.
— Но у моего отца есть тысяч тридцать. Картина немного не верна! — попробовала возразить она.
— Значит, на вашу долю придется пятнадцать. Разве это деньги? Мы с вами еще не жили, нам хочется жить. На сколько нам их хватит? А между тем, жизнь манит своими соблазнами. Ими пользуются другие под нашим носом. Почему же не мы? Деньги эти пройдут быстро, наступит безденежье, и картина окажется верна.
— Умрет дядя… — заикнулась она.
— Вы сделаетесь обладательницей его деревенской библиотеки.
— Что? — вскочила Маргарита Дмитриевна.
— Такова его единственная, относительно вас, воля, высказанная в завещании, которое я читал несколько раз.
Княжна остолбенела.
— Это злая насмешка! — сквозь зубы прошептала она, и ее глаза загорелись зеленым огнем.
— Похоже на это, особенно сопоставив, что вашей сестре Лидии завещано двести тысяч.
— Ей? — простонала княжна.
— В нашей воле все изменить… — пошептал Гиршфельд.
— Как? — схватила она его за руку.
— Позвольте, не торопитесь, вами еще не приняты мои условия.
— Какие? Говорите! — снова простонала она.
— Я люблю вас! — задыхаясь от страсти, подвинулся он к ней.
Она не отодвинулась.
— За обладание вами, я готов отдать вам себя на всю жизнь — это не фраза. Получая вас, я приобретаю себе полезного союзника и помощника, сохранить которого будет в моих интересах. Для людей, для света княжна Шестова и помощник присяжного поверенного Гиршфельда будут только хорошими знакомыми. К нам, у меня уже составлен план, перейдут все капиталы князя Александр Павловича Шестова. Красавица княжна Шестова поможет мне приобрести капиталы и из других рук по моим указаниям, деля добычу, по-братски, пополам.
— Это значит продавать себя! — в ужасе прошептала она.
— Ничуть! Женщина, продающая себя, разменивается на мелочи и не ценится вовсе. Умная, красивая женщина должна только брать, ничего не отдавая или отдавая очень мало.
— Это как же?
— Я объясню вам это впоследствии, но если вы с предубеждением, то, значит, я в вас ошибся, и нам лучше прекратить этот разговор.
— Продолжайте, продолжайте! — настойчиво повторила она.
— Когда мы достигнем главного — богатства, тогда от нас будет зависеть пойти под венец или нет. Быть может, поделив добычу, мы захотим разойтись, вы или я, мы будем свободны.
— Но средства к достижению этого богатства — преступления? — робко задала она вопрос.
— Вас пугают страшные слова, — усмехнулся он. — Не открытые преступления — не преступления.
— А если откроют?
— Значит, мы глупы и нам поделом.
— Страшно.
— Волков бояться — в лес не ходить. Впрочем, это зависит от вашей воли, вы можете остаться при перспективе читать книги из вашей собственной библиотеки и няньчить детей вашей богатой сестры.
— Я ваша! — порывисто склонилась она к нему.