В толще льда
Шрифт:
4
Ректор Зоологического института, Андрей Анатольевич Колесов, молча слушает Свешникова. В углу ректорского кабинета стоят черной кожи угловой диванчик, два кресла и столик со прозрачной крышкой. Там они и сидят. Оба курят. В комнате густо плавает слоистый дым от их сигарет.
Свешников бурно говорит:
– Андрей! Ты пойми, для меня это – шанс. Тебе он никак не повредит. Наоборот! Будем соавторами! Ну, нельзя давать эту возможность Еременко!
– Почему? – спрашивает ректор – просто чтобы спросить.
Свешников горячится. В такт своим словам постукивает указательным пальцем по журнальному столику.
– Этот говнюк уже заработал все, что хотел, все, на что был способен: квартиру, машину, дачу, звание, должность. Остальное для него – перебор. Выше головы он не прыгнет. Ума не хватит… А меня ты знаешь. Со школы еще. Кто тебе помогал диссертации и монографии писать? А твоих аспирантов кто учил уму-разуму?
– А кто тебе помогал твои диссертации защитить?
Свешников хлопает себя ладонью по колену.
– Вот видишь! Нормально сработались в паре. И – на тебе! Такая находка достанется самодовольному болвану. Назначь меня на работу с находкой. И дай только день форы. Потом можно подпустить и других. Еременко хватит и того, что он летал на место.
Ректор вздохнул. Вздох прозвучал возражающее. У него совсем не об этом сейчас болит голова. Тут открываются шансы помасштабнее, чем какие-то внутриинститутские склоки и дрязги.
– Дело не только в Еременко. Делегация из Гарварда…
– Что?
– Они очень заинтересовались находкой. Готовы задержаться.
– К черту америкосов! – восклицает Свешников раздосадовано. – Это наша находка! А они все подгребут под себя. И приоритет, и славу. Вот увидишь! – И – проникновенно: – Ты пойми, Андрей, там что-то особенное. Это тебе не замерзшие мамонты и не кости динозавров. Это – новое, неизвестное, не описанное в науке.
– Понимаю, – удрученно говорит Колесов. – Но американцы готовы вложить в это дело очень много долларов – если работа будет совместной и на равных. У нас от бюджета столько, сколько они предлагают, до самой смерти не дождешься. Сегодня американцы со своим руководством выясняют подробности. Вечером дадут ответ. Я им уже пообещал. К тому же, Петя, институту очень нужны деньги. Сам знаешь ситуацию. Тут не до славы – лишь бы выжить. Если понадобится, я даже продам находку. Черт с ней! Это не историческая ценность. И разрешение на вывоз я получу. Связей хватит.
– Да ты что!
– Ради тех условий, что я выторговал у американцев, я на все пойду, – упрямо заявляет Колесов.
– Черт возьми! – кипятится Свешников. – Такой шанс бывает раз в жизни!
– Петя! – пытается втолковать Колесов собеседнику. – Это шанс для института, чтобы выжить и дожить до лучших времен. Тут не до личных амбиций.
Свешников безнадежно махнул рукой.
– Единственное, что я могу сделать, – успокаивает его Колесов, – это вместо Еременко, которому вообще-то по рангу положено, назначить тебя в группу по совместной работе.
– Андрей, – доверительно говорит Свешников. – У меня есть возможность уехать – поработать на Нью-Йоркский университет. Но им нужно что-то привезти. Что-то сенсационное. А в Гарвард меня не приглашали.
– Хорошо – руководителем группы. Устроит?
Свешников снова безнадежно отмахивается.
– Дай мне только день для самостоятельной работы с находкой. И я на все согласен.
– Нет.
– Утро.
– Нет.
– Почему?
– Американцы не дураки. Догадаются, что мы пытаемся надуть их. Я на это пойти не могу. Даже ради дружбы.
– Хорошо. Я поработаю сегодня ночью, до рассвета. Пока ты будешь ублажать их на банкете. Будет же банкет?
Ректор коротко кивает. Свешников улыбается.
– А о том, где и что я делаю ночью, ты, разумеется, ничего не знаешь.
Молчание. Колесов пристально разглядывает окурок у себя в руке. Гасит в пепельнице, полной окурков. Рядом с пепельницей валяется смятая пачка из-под сигарет.
– Я не сказал "да"… – говорит Колесов раздумчиво.
– А я ничего и не предлагал. – Свешников затягивается сигаретой и тоже гасит окурок в пепельнице. – Когда прибывает контейнер?
– Сегодня ближе к вечеру.
– Линза будет в Хранилище?
– Конечно.
Заметно обрадованный Свешников снова улыбается и встает с дивана.
– Тогда успеха тебе с американцами. Выжимай из них все до последней капли. И – ловлю на слове. Я – руководитель группы.
– Представляю, что устроит мне Еременко, – грустно говорит Колесов.
5
Большая дверца в старом сейфе открыта. Сейф стоит в углу кабинета Еременко. Сам Еременко стоит перед сейфом и аккуратно наливает в большую стопку коньяк из бутылки. Потом он ставит стопку на сейф, закрывает бутылку и прячет в недра сейфа. Берет стопку, секунду смотрит на нее, выдыхает и медленно выцеживает коньяк. Крякнув, прячет стопку в сейф и запирает дверцу. Затем Еременко смотрит на наручные часы и недовольно бормочет:
– Сорок пять минут. Пора и честь знать.
Он подходит к письменному столу, выбрасывает из пепельницы в корзину для бумаг остатки сожженной им ксерокопии с компроматом, осматривает стол, прячет одну папку в ящик стола и направляется к выходу.
В этот момент дверь в кабинет отворяется. Входит молодой человек весьма интеллигентного вида. Он – в дорогом костюме. В руке – кожаный дипломат.
– Виктор Иванович? – спрашивает он любезно.
– Да, – отвечает Еременко с легким недоумением.
– Извините, немного опоздал – пробка на перекрестке.
– А что, собственно, вам нужно? – настораживается Еременко.
– Странный вопрос. Про должок не забыли? Надо отработать.
– А-а-а, понятно, – нервно тянет Еременко и понуро возвращается за стол. – Что ж, присаживайтесь.
Они садятся друг против друга.
Одновременно на столе проректора начинает звонить телефон. Он берет трубку.
– Алло. Да, я. Да, Андрей Анатольевич. Слушаю.
Молодой человек открывает дипломат, достает записную книжку на застежке и выжидательно смотрит на проректора.