В том гробу твоя зарплата. Трудовые будни
Шрифт:
– Я обещал, что вам припомню? Так вот, припоминаю. У вас неплохо получается, продолжайте в том же духе, – участливо заметил он, глядя, как я дергаю ключ, – Сломаете ключ – полезете в окно.
– А вы постоите на стреме, – огрызнулась я, пытаясь изо всех сил выдернуть ключ, – Свистеть умеете? Если что – свистнете!
Я поковырялась еще минут пять, потом засучила рукава и стала отчаянно вертеть ключом! Есть! Пусть выкусит! Я открыла замок! Один ноль в пользу Лены.
Мы вошли внутрь. Вся мебель была накрыта белыми чехлами. Роскошная лестница вела наверх, блестя лакированными перилами. Внутри почему – то было
– Я пока осмотрю дом сам. Обойдусь без ваших едких комментариев, сударыня, – мрачно предупредил клиент. А как же «побереги красноречие»? Я так не играю!
Пока он поднимался по лестнице, положив руку в перчатке на перила, я стояла внизу. Да, в таком зале спокойно можно проводить митинг и партсобрание. От нечего делать я стала искать, куда бы присесть.
Отбросив первый попавшийся чехол, я увидела массивный обеденный стол, отбросив второй, я с удивлением обнаружила черный рояль с банкеткой. Осмотревшись по сторонам, я подняла крышку. Пожелтевшие от времени клавиши смотрели на меня, намекая, мол, дерзай. Доставить себе маленькое удовольствие? На фоне тотальной безнадеги? А вдруг больше никогда не представится возможности немного поиграть? Семь лет мои соседи слушали хорошую музыку в плохом исполнении. Их желания никто не спрашивал. Первыми мою идею заняться музыкой прокляли грузчики, пока тащили фортепиано «Отрада» на восьмой этаж. Потом наступила очередь соседей. Они всегда вежливо интересовались у моей мамы моими музыкальными успехами, и когда она говорила, что я подаю большие надежды и ни в коем случае бросать не собираюсь, они почему-то сильно грустнели.
Я присела на оббитую красным бархатом банкетку, проверила правой ногой педаль. Работает. Правда, со скрипом, но все же. Эх! Вспомнить бы, как это делается… Мне что? Зря семь лет мне стучали по батарее? Со мной разве зря перестали здороваться соседи? Я положила пальцы на клавиши и стала вспоминать. Этюды, гаммы, Бетховен «К Элизе». Ми – ре диез– ми ре диез– ми– си ре до ля…. Левая рука подхватила. Я стала со скрипом наживать на педаль, подаваясь вперед. Академический концерт в пятом классе. Сидит комиссия в тужурках, стучит зубами, как метроном, и я дрожащими руками играю на рояле в концертном платье поверх свитера. Холодно, зубы стучат, отопление так и не починили, а я играю. А черт! Руки помнят, правда, дрожат как на экзамене. Из варежек сразу на клавиши. Ми западает. Ля глуховато. Педаль скрипит. Еще два такта и все… Последнюю ноту нажал кончик трости. Я даже вздрогнула от неожиданности. «Клиент подкрался незаметно!» – заметили тараканы.
– Отвратительно, – постановил упырь, убирая трость с клавиш.
– Я играла для себя, а не для вас, – холодно заметила я, закрывая крышку.
– Но слушать этот ужас пришлось мне, – заметил клиент, – Есть те, которым дано, есть те, которым не дано. Так вот, вам не дано. И даже не спорьте.
– А мне плевать дано мне или не дано. Я играю для себя. Я получаю от этого удовольствие! – возмутилась я, глядя на белоснежные складки пыльной ткани.
– Вам доставляет удовольствие издеваться над другими? – скривился упырь.
– Да, я, так же как и вы получаю от этого искреннее, ни с чем несравнимое удовольствие! – ответила я, убирая ногу с педали.
Зачехлив рояль, я встала и почувствовала себя дурно. Перед глазами все
Клиент уже дошел до двери, а я, стиснув зубы, пошла следом. Такое ощущение, что во рту ночевали и усиленно гадили все кошки района. Я несколько раз сильно зевнула и почувствовала, что мушки перед глазами собрались в целый рой.
Очнулась я, лежа на софе. Ощущение было, мягко говоря, отвратительное. Воротник был расстегнут, и я попыталась пальцами проверить наличие – отсутствие укусов. Нет, шея была чистой. Я провела рукой по груди и поняла, что серебряной цепочки нигде нет.
– Итак, вопрос первый, что это было? – раздался хриплый голос.
Я промолчала. Мой желудок заурчал. Фу! Как стыдно.
– Пока вы не ответите мне на мои вопросы, я не отдам вам ваш медальон. Хорошо, переходим ко второму вопросу. Когда вы в последний раз видели еду? – спросил меня голос, вызывающий у меня внутреннее содрогание.
–А вам какая разница? – простонала я, пытаясь встать. Я что? Девушка по вызову, которая должна рассказывать каждому клиенту, как она докатилась до такой жизни? Не дождется. Кто он такой, чтобы я тут душевный стриптиз показывала?
– Отвечайте на поставленный мною вопрос! – процедил голос.
– Во сне, – хрипло ответила я, сглатывая и зевая, – Вы интересуетесь с целью поиздеваться? Я не хочу выслушивать ваши колкости и едкости по этому поводу.
– Плохой ответ. Попробуем так. Когда вас в последний раз кормили? – прозвучал голос. Допрос с пристрастием продолжался.
Из него бы получился хороший следователь. Просто отличный.
Я стиснула зубы. Я не собираюсь рассказывать какому-то постороннему о своих проблемах. Не буду же я приставать к каждому клиенту с фразой: «Месье, же не манж па сис жур»? Хватит, нервы он мне и так знатно потрепал.
– Молчишь? Тогда – счастливо оставаться! Дверь закроешь сама, – заметил упырь, переходя на «ты» и поднимаясь с кресла. Мне на грудь упал медальон.
«Районы-кварталы, жилые массивы. Я ухожу, ухожу красиво!» – помахали ему тараканы.
Я поморщилась и предложила им «Прощание славянки». Тараканы достали белые платочки и стали махать ему на прощание, утирая слезы. Правда, некоторые из них махали платочками, как белым флагом, но они быстро получили по голове от своих более гордых собратьев.
Упырь двинулся в сторону выхода. В дверях он остановился. Кончик трости ударил о пол.
– Уходя – уходи, – заметила я, пытаясь подняться и сесть, – Ах да, ключи заберите и отдайте Ренелю с моими наихудшими пожеланиями! Кол ему в сердце, чеснок в рот. Постарайтесь не перепутать. Хотя, если перепутаете, ничего страшного. Я не обижусь.
И тут до меня начало доходить. Обычно упыри, стоило им попытаться ко мне дотронуться, отлетали к стенке, а это мало того, что спокойно держит амулет, так еще и умудрился дотащить меня до софы.