В том гробу твоя зарплата. Трудовые будни
Шрифт:
Ножницы делали «клац-клац», пытаясь привести в порядок мою голову, зубы делали «цык-цык», действуя мне на нервы. Потом кто-то из девушек догадался принести какие-то благовония, от запаха которых на глазах наворачивались искренние слезы омерзения. Сверху на меня вылили вонючее содержимое красивого флакона и стали работать дальше. После того, как меня отмыли и высушили, настало время примерок.
– А можете примерить еще и это платье? – попросила одна упырица, протягивая мне какой-то алый мешок со стразами на три размера больше, чем я обычно ношу, – Просто оно из прошлой коллекции и плохо продается.
Я надела платье на себя, походила в нем, а потом вернула его обратно. Упырица, прижалась лицом к нему и глубоко вздохнула. Семь нарядов, расчески, заколки, туфли. Все трамбовалось в коробки. Такое чувство, будто меня завтра замуж будут выдавать, а сейчас собирают приданное. Волосы расчесали. Осторожно, буквально по одной волосинке, их начали стричь, стараясь не смотреть на мою обнаженную шею. Нервы не выдерживали, и мне на шею повязали хомут из какого-то полотенца, а сверху накинули какую-то простыню. С прилипшими темными мокрыми волосами, я была похожа на тюленя, высунувшегося из проруби. Парикмахерша старалась не дышать. Она надула щеки, по которым у нее катились слезы. Настрадалась бедняжка на всю жизнь вперёд. Чувствую, что потом внукам будет рассказывать о том, как стригла человека.
Я заметила, что мою одежду никто не сжег. За нее в буквальном смысле подрались. Про нижнее белье я вообще молчу.
– Вы знаете, – выдала вульгарно одетая упырица, которая командовала всем этим безобразием, – Приходите к нам почаще. Вы можете брать у нас платья напрокат. На день, на два. И главное – не стирайте. Поносили – вернули. Если испачкали – ничего страшного. Главное – не стирайте. Любые платья из любой коллекции. Да, и не пользуйтесь парфюмом.
Ничего себе! Тут салон красоты и бутик по совместительству решил устроить беспрецедентную акцию.
– Вот наша визиточка, – цыкнула упырица, положив на стол красивую визитку с каплей крови, – Меня зовут Жизель. Это все принадлежит мне. Поэтому, сударыня, будьте так любезны, обдумать наше с вами дальнейшее сотрудничество. Абелю об этом знать не обязательно. Я настойчиво повторяю, что Абелю об этом знать совсем не обязательно. А теперь, простите, я выйду на улицу… Сил моих больше нет.
«Чую! Человеческим духом пахнет!» – пронесся у меня в голове скрипучий голос Бабы Яги.
Через час я выглядела так, словно собираюсь на светский раут. На мне было жемчужного цвета платье, туфли, подобранные тон в тон к платью, красивое, кружевное нижнее белье. Рядом со мной возвышались коробки с невероятно дорогими нарядами.
– Может быть, одного платья достаточно? – тихо спросила я, глядя, как все добро трамбуют в пустую карету. Я с ним никогда не рассчитаюсь. Мне придется прожить целую вечность, чтобы вернуть ему деньги за всю эту красоту. Оторванные ценники валялись на полу. Я старалась не опускать глаза, чтобы не видеть трех и четырехзначных сумм.
– Накидка! – заорала Жизель, выписывая счет, – Девочки, достаньте накидку.
Меня укутали в красивый полушубок. На стоимость этой красоты я даже боялась смотреть. Ценник осторожно сняли и тут же занесли в счет. Мне хотелось выть от отчаяния, прикидывая, на какую сумму придется раскошелиться моем «спонсору», и сколько я буду ему должна. Вместо радости я испытывала угрызения совести и чувство глубочайшего стыда.
– Вы подумайте над моим предложением! – крикнула хозяйка, прижимая к себе мой старый бюстгальтер, как ребенок прижимает к груди любимую игрушку.
– Куда едем? – спросил кучер, – Мне приказали доставить вас по адресу, который вы укажете. И просили передать вам ключи.
– К офису, – вздохнула я, надевая на шею медальон.
– Хозяин просил передать вам, что «никаких к офису». Говорите адрес.
– Кровавый переулок, дом один, – вздохнула я, прикидывая, какой счет будет выставлен кому-то за все страдания. Господи, как же мне стыдно. Как я докатилась до такой жизни?
Карета остановилась рядом с домом.
– Точно сюда? – удивленно спросил кучер, глядя на обшарпанную дверь и горы мусора под ногами.
– Да, сюда, – ответила я, вылезая из кареты. Я постучалась в дверь, на пороге появилась старуха-будильник с колом в руках. Так сказать, во всеоружии.
– Коробочки поставьте, пожалуйста, у входа. Я сама все занесу. Спасибо, – ответила я, беря одну из коробок и открывая дверь кареты.
– Как скажете, – вздохнул кучер, помогая мне выгружать все мое добро.
– Игнацио! – заорала старуха, подслеповато щурясь, – Когда долг отдашь? Я весь твой портрет оплевала! Уже даже правый глаз выковыряла! Все жене рассказала, про шашни твои! И детей твоих прокляла! Ты же мне клык давал, что через три месяца вернешь все с процентами! Да чтоб тебе пусто было! Чтоб у тебя клыки выпали! Чтобы кровь в горло не лезла!
Так! Вот с этого места поподробнее!
– Меня не Игнацио зовут. Да и не женат я, – заметил малость обескураженный кучер, ставя коробки под дверью.
– Обозналась, – с досадой заметила старуха, цыкая зубом, – Но ты тоже не расслабляйся!
Я сидела на кровати, жевала колбасу, философски размышляя над тем, к чему все это приведет. Помнится, я тоже когда –то взяла шефство над бродячей собачкой, живущей возле теплотрассы. И одеяло ей приволокла, и кормила каждый день. Может быть, он любит братьев и сестер наших меньших? Гав – гав. Учтите, руку лизать я ему не буду, а если захочет почесать за ушком, то я оскалю зубы. Я представила картину. Я стою рядом с ним. «Сидеть!» – произносит он, показывая на кресло. Я сажусь. «Голос!» Я начинаю говорить. «Лежать!» – он показывает на кровать…Ой! Что– то меня куда-то не туда понесло, ей богу! «Умри!». Ну вот это уже ближе к истине.
В новой посылке лежала плитка черного шоколада. Я быстро развернула обертку, и в нос ударил знакомый запах. Я собралась откусить от нее кусочек, но потом просто положила ее рядом. Сознаться честно, эту шоколадку я не стала есть. Она просто лежала на подоконнике. Лежала и пахла. Этот запах меня успокаивал.
***
Мое появление на работе стало чем-то сродни инсульту, инфаркту и проверке с изъятием документов. Брисса подавилась кровью, очки Лемиры соскользнули с носа и упали на стол, едва не разбившись. Дед занервничал, подслеповато щурясь в мою сторону.