В третью стражу
Шрифт:
Но если в начале партии Вильда удивила его необычным дебютом — в подготовке которого не обошлось, разумеется, без руки мастера — в миттельшпиле [289] Баст взял полный реванш, показав супруге, кто в доме хозяин, и что это может означать в постели, хотя к этому времени они оказались уже на ковре.
«Фашист — полное ничтожество! — Мелькнуло в голове Баста, когда он на мгновение вернулся в себя, чтобы еще через мгновение снова рухнуть в сладкое небытие. — Такой женщиной пренебрег! Урод!»
289
В
Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается. Угасла и страсть, истощившая до последней возможности, изнемогшие в неравной битве с физиологией тела. Увы, бесконечная любовь получается («Будет получаться», — поправил себя Баст) только в порнографических фильмах. Вот там заряд никогда не кончается. А в жизни…
«И это ведь мне всего двадцать шесть сейчас, — лениво соображал, лежа на спине Баст. — И я в хорошей физической форме…»
Возможно, он действительно был сейчас молод и силен, но за окном уже начало смеркаться, и это наводило на размышления.
«Сколько же времени мы?…»
Однако у Вильды сил все еще было много больше, чем у него. И не удивительно. Женщины — пусть и не все, но многие — гораздо выносливее в сексе, чем мужчины. Закон природы, так сказать. Неоспоримая константа бытия…
— Я знаю. — Сказала Вильда, садясь рядом с ним.
— Что же ты знаешь? — Спросил он.
— Такое не может случиться вдруг… Это правда?
— Что? — Он ее совершенно не понимал.
— Кейт сказала, что тебя… ты…
— Ну? — У него не было сил, даже чтобы нахмуриться.
— Ты пережил смерть? — И глаза полные зеленого ужаса.
«Бог мой, что наплела тебе ЭТА женщина?!»
А с другой стороны, как еще объяснить смену модуса операнди?
«Не так глупо…» — Согласился он с Кайзериной.
— В какой-то степени, каждый из нас переживает свою смерть в каждое мгновение жизни.
— Баст, я знаю, что ты умный…
— Но не железный. — Улыбнулся он и даже погладил ее грудь. — Тебе придется неделю откармливать меня мясом с кровью, чтобы я вернул себе хотя бы часть сил, оставленных за пару часов в тебе.
— Пару часов? — Нахмурилась Вильда и оглянулась на окно. — О, господи! Уже вечер, а Кейт…
— А Кайзерина догадалась, что мы не поедем на прогулку уже через полчаса, после того, как мы не спустились вниз.
— Ты думаешь?!
— Знаю.
— И насколько хорошо ты ее знаешь? — Тихо спросила Вилда, покрываясь краской. Краснела она стремительно и весьма впечатляюще.
— А ты? — Вопросом на вопрос ответил Баст, глядя, как красными становятся уже плечи и грудь Вильды. — Да не смущайся, — добавил он через секунду. — Кисси очень хороший человек и не любить ее крайне сложно. Согласна?
— Да.
— Тогда, чего ты стесняешься или кого ревнуешь?
Весна в Баварии выдалась просто замечательная. Впрочем, если верить «воспоминаниям детства», так здесь было заведено с начала времен или, вернее, с окончания последнего оледенения. Баст, разумеется, не возражал. Чем торчать в сыром промозглом Берлине, лучше путешествовать по Швабии и Вюртембергу, спускаясь к Баденскому озеру, где — в Оберлингене — у него состоялся приятный во всех отношениях разговор с Виктором Вайцзеккером [290] , или «поднимаясь» в Австрию — в Вену и Шарнштейн — где доживали свой век некоторые небесполезные
290
Миттельшпиль (от нем. Mittelspiel — середина игры) — следующая за дебютом стадия шахматной партии, в которой, как правило, развиваются основные события в шахматной борьбе.
291
Виктор Фрейхерр фон Вайцзеккер (1886-1957) — видный немецкий невролог и психолог. Брат Эрнста фон Вайцзеккера и дядя Ричарда и Карла Фридриха фон Вайцзеккеров.
Передвигались, большей частью, на автомобиле и без излишней спешки, останавливаясь на ночлег то в сельских гостиницах, то в замках «друзей дома» и дальних родственников. Пили франконский «штайнвайн» — белые вина из долины реки Майн, и, следует отметить, вюрцбургский Hofkeller мог запросто конкурировать с лучшими французскими и итальянскими винами. Впрочем, и пиво здесь было дивное. Даже дамы отдали должное множественности «Францисканеров», «Капузинеров» и прочих «Шпатенов». Ну а о том, чем и как потчевали путешественников в «рыцарских» замках и деревенских харчевнях можно рассказывать долго и со вкусом, но…
— Как полагаешь, Баст, меня не разнесет от этого швабского изобилия? — Спросила Кейт, заявившись к нему в «семейный» номер вместо «законно» ожидаемой Вильды.
— Э… — В данный момент это было единственное, что он мог сказать, глядя, как вошедшая без стука «кузина Кисси», начинает, не мешкая, снимать через голову свое дорожное платье.
— Горячая вода? — Деловито осведомляется женщина, голова которой была все еще скрыта подолом, тогда как все остальное тело — от груди и ниже — уже открыто для обозрения.
— Четверть часа назад была, — беря себя в руки, ответил на вопрос Баст и потянулся за сигаретами. — И я не вижу причин, почему бы ей вдруг исчезнуть.
— Вы, баварцы, — зеленые глаза хитро блеснули из-под подола, и платье было наконец отброшено на спинку кресла. — Слишком шумны и темноволосы. — Еще один «проникающий до печенок» взгляд, и начинается сложновыстроенная пантомима «Освобождение от чулок». — И к тому же католики… Какие же вы немцы? — Левый чулок медленно скользит к тонкой лодыжке, а за глазами Баста следит хитрый, как у Рейнеке-лиса [292] , глаз австрийской баронессы. — Скажи, Баст, может быть вы итальянцы?
292
Олег посетил в частности фельдмаршала эрцгерцога Австрийского Евгения (1863-1954), генерала кавалерии Адольфа Риттера фон Брудермана (1854-1945), и генерал-полковника Карла графа фон Кирхбах ауф Лаутербаха (1856-1939).
— И это говорит женщина, девичья фамилия которой Кински? — «Главное не захлебнуться слюной!» — А к стати! Куда ты подевала мою верную супругу?
— У Вильды, видишь ли, разболелась голова. — Самым невинным тоном объяснила Кайзерина и принялась за правый чулок. — Я отправила ее спать в мой номер.
«Она направила… М-да…»
— Как тебе это удается? — Баст был искренне поражен манипулятивными способностями этой женщины.
— Удается. — Взгляд ее на мгновение стал серьезен, но только на мгновение. И не будь Баст тем, кем он был, мог бы и усомниться, «а был ли мальчик?»