В третью стражу
Шрифт:
И точно рассказывала.
«Ольга…» — Впрочем, сейчас Олег помнил только то, что Таня и Ольга жили в одной комнате в общежитии, когда учились в университете. Только Ольга, похоже, была историком … И… Да! У нее же сестра замужем в Австрии. Могла поехать к сестре и договориться с Таней, встретиться на нейтральной территории. А Прага как раз…
«И выходит…»
Выходило странно и даже вычурно. Он договорился с Витькой и Степой встретить в Амстердаме Новый Год, и вот они здесь. Все трое. А Таня договорилась с Ольгой, и … Почему бы и нет? И «родственница» что-то не то про Эдуарда ляпнула: «Не быть ему королем»?! — «Ты-то,
Но, с другой стороны, девицы-то вроде бы договаривались не на Новый год, а на Рождество. Неувязочка получается. Таня ведь однозначно перешла в ночь с 24-го на 25-е, то есть, как раз в Католическое Рождество, когда, если верить истории про Скруджа [97] происходят очень разные чудеса.
«А не едет ли у вас, дорогой товарищ, ваша фашистская крыша? Или теперь вместо мальчиков вас на девочек потянуло, причем сразу на всех? «
— А хочешь, Кисси, я тебе анекдот расскажу? — Олег вдруг обнаружил, что уже минут десять крутит в пальцах не зажженную сигаретку, отчего та совсем уже потеряла товарный вид.
97
Жду вас с нетерпением, милый друг! Соскучился и прочее, и прочее.
— Какой анекдот? — Подняла бровь, удивленная резкой сменой темы разговора Кайзерина. — И не называй меня, пожалуйста, Кисси. Зови меня Кейт, если тебе не сложно.
— Сложно. — «Широко» улыбнулся Ицкович. — А анекдот хороший.
Как назло, в голову лезли какие-то убогие шутки, которые вполне могли оказаться на поверку старыми и бородатыми, как Карл Маркс и Фридрих Энгельс. А ему требовался знаковый анекдот из того — будущего — времени, который ни с чем не спутаешь, и неправильно не поймешь.
— Ну, рассказывай, коль приспичило. — Предложила Кайзерина, пожав плечами. Очевидно, анекдот — последнее, в чем она сейчас нуждалась.
— Да, так вот, — Олег бросил в пепельницу измятые останки так и незажженной сигареты, и, достав из пачки другую, неторопливо закурил. — Сидит в Москве народный комиссар…
— Кто? — Удивленно подняла бровь Кайзерина.
— Народный комиссар, — повторил Олег. — Министр…
— А!
— Я могу продолжать?
— Да.
— Сидит, значит, в своем кабинете министр, то есть, народный комиссар Путин…
— Кто? — Поперхнулась сигаретным дымом Кайзерина.
— Народный комиссар Путин. — Объяснил Олег, внимательно следивший за реакциями своей дальней родственницы. — Фамилию я, разумеется, придумал. Я не помню, как там его звали на самом деле. Какая-то еврейская фамилия. Ведь ты же знаешь, Кисси, все комиссары евреи.
— А Путин это еврейская фамилия?
— Не знаю, — пожал плечами Олег, изображая полного дебила, но не просто дебила, а качественного, то есть, национал-социалистического.
— А! — Кивнула уже порядком дезориентированная Кайзерина. — Да. Я поняла.
— Хорошо! — Улыбнулся Олег. — И вот сидит этот Путин в своем кабинете, а к нему другой комиссар приходит. Мн… Как бы его назвать? Ну, пусть будет, Березовский.
— Как ты сказал? — Она побледнела. Нет, это слабо сказано. У нее кровь от лица отлила. Или как говорят? Ни кровинки в лице?
— Ну, не знаю, я их еврейских фамилий! — Взмолился Олег. — Гусинский, Абрамович, Березовский, Черномырдин, Ходорковский …
Олег перечислял все фамилии, которые знал, которые были на слуху, которые что-то могли сказать тому, кто знает, о чем,
— Ты … — Кайзерина внезапно охрипла, а в синих глазах … Ну, пожалуй, Олег мог бы описать это выражение одним словом — безумие.
— Я … — Кивнул он. — А ты … Ольга? Только без истерики!
Черт! Кто же знал, что ее так проберет, но, слава богу, оклемалась она довольно быстро, и Ицкович — от греха подальше — увел ее из кондитерской на воздух.
«Любопытная ситуация …»
Любопытная? Ну, вы и скажете, сударь! Ведь это, положа руку на сердце, никакая и не ситуация даже, а сплошное безобразие. Фантасмагория и сон разума, вот что это такое! Однако же факт: как минимум дважды на протяжении очень короткого времени: в Католическое Рождество и в Новогоднюю ночь в Европе случилось что-то такое, что, как говаривали русские народные сказочники, ни в сказке рассказать, ни пером описать! Или, может быть, случилось это не там и тогда, а здесь и сейчас: в смысле, при переходе 1935 в 1936?
«Нет, это глупость и дебилизм!» — Ицкович выбросил окурок и потянулся за новой сигаретой. — Все это ведь совершенно условно. Вон в России старый новый год вообще десятого января отмечают … или 13-го? — не важно…»
И потом, дело ведь не в дате, а в сути происшедшего. И почему именно они? Чем таким заслужил это приключение доктор Ицкович из Израиля или профессор Матвеев из России? Почему Таня и почему Ольга? И почему именно русские, хотя он-то как раз русский лишь условно и в кавычках, но все-таки почему? А что если и в январе — в Православное Рождество — тоже кто-то?… И, может быть, не в одной Европе… В Израиле вообще Новый Год в октябре! Вот будет весело, когда все мы начнем раскачивать лодку … каждый в свою сторону.
Он взглянул на Ольгу и мысленно вздохнул.
«Кажется, пронесло …»
Ну отчего именно у таких ярких женщин, как Кейт, случаются такие вот постыдные срывы? Или истерику следует приписать Ольге? Или все дело в том, что они слишком разные, тихая и славная, бесконфликтная «белая мышь» Ольга Ремизова — библиотекарь из Питера и яркая, пожалуй, даже экзотичная Кайзерина Кински, жадная до удовольствий, циничная и шумная нимфоманка? Все может быть, но одно совершенно очевидно. Когда Ольга ехала в Вену, где жила ее более успешная младшая сестра, удачно вышедшая замуж за итальянца, работающего в аппарате ООН, ей и в голову не могло прийти, что встреча со старой подругой под новый год в Праге, закончится таким вот кунштюком. На самом деле, как подозревал Олег, Ольге новое амплуа поначалу даже понравилось, не могло, не понравится! Во всяком случае, все, что он знал о ее прошлой жизни со слов Тани, говорило в пользу такого предположения. Таня несколько раз упоминала свою старую подругу — они жили в одной комнате в университетском общежитии — и, хотя у нее не было повода подробно рассказывать Ицковичу об Ольге, рассказала все-таки достаточно, чтобы составить представление об этой совершенно незнакомой женщине. «Ольга хорошая». — Вот главное, что запомнил Олег. Остроумная и симпатичная — даже в команде КВН играла, — но при этом мягкая, интеллигентная, сначала просто спокойная и неконфликтная, а позже — робкая уже, тихая. Такое случается иногда с людьми, у которых жизнь не задалась. Вот вроде бы все стартовые условия имеются, а не пошло. Почему так? Кто же знает. Ицкович и сам таких людей немало повидал. И даже то, что в связи с несчастным кратковременным браком Ольга попала в Питер, где у нее ни родных, ни знакомых, даже это было, что называется «в струю». Если уж не заладилось, так во всем.