В ту ночь, готовясь умирать...
Шрифт:
Эпилог
О том, чем же все-таки кончилось приглашение старика Кичи-Калайчи к следователю
Его взяли вчера.
Люди видели: два молоденьких милиционера вели Кичи-Калайчи. И не куда-нибудь, а прямо в следственный отдел, в кабинет Дибира Махмудовича.
Нетрудно представить, как эта встреча была бы горестна и следователю, и Кичи-Калайчи. Ему посылали повестку на городскую квартиру, а он был в саду. Позвонили в санаторий — старик уж укатил рейсовым автобусом в город.
И тогда Дибир Махмудович проявил власть: в случае неявки без уважительной причины, следователь вправе подвергнуть заподозренного приводу.
Кичи-Калайчи пригласили в пустой кабинет. Следователь Дибир часом раньше выехал на место дорожной аварии.
Из уважения к преклонному возрасту старика, дежурный предложил горячего чаю. Садовник так намерзся за трое суток борьбы со стихией, что и в теплом кабинете его била дрожь. Он обхватил посиневшими пальцами стакан и отхлебывал чай глоточками. Покончив с чаепитием, тихо приотворил дверь.
Дежурный за стойкой почтительно поднялся:
— Еще стаканчик?
— Спасибо. Могу я вас попросить…
— Если хотите умыться… — дежурный деликатно показал на дверь, за которой мерно журчала вода.
— Спасибо. Я хотел бы передать записочку, чтоб из дому принесли нужные папки. Они лежат на моем столе. Это не будет нарушением?
— Вообще-то не положено. Хотя… А! Пишите! Но предупреждаю: все материалы прежде покажем следователю.
— Именно это я и хотел сделать.
Кичи-Калайчи взял стакан с горячим чаем и, сидя в кабинете Дибира, стал размышлять: «Чтобы с человеком ни случилось, плохое ли, хорошее, во всем, в конце концов, человек сам виноват…
Ну, шутник-садовник, дошутился?.. Сам создал Чрезвычайную комиссию по борьбе с калымом, сокращенно: Чека по Бока. Сам избрал себя председателем, сам утвердился секретарем. И бухгалтером!.. Только на себя надеялся, одному себе верил. Так тебе, лопоухому, и надо! Тавтух с Таймазом вмиг столковались и пошли острым клином. А ты, добряк безмозглый, кинулся в одиночку проблему калыма решать! Хаджи-Мурат! Забыл, как три овцы одного волка одолели?»
Старик примостился в углу дивана под репродуктором, прослушал последние известия, главным образом сводку погоды: хорошо, хоть в эту ночь по области туман, ветер юго-восточный… осадков не ожидается? А уж как надо бы дождичка! Лютые ветры досуха выжгли землю, а корни у саженцев пока слабенькие, им зацепиться-то не за что…
За дверью раздавались звонки, слышались голоса.
С последними звуками Государственного гимна замолкло радио.
«Тихо, как в могиле, — поежился Кичи-Калайчи, снял свою черчексу. с газырями, набросил на ноги. — Сколько меня тут продержат? А может, Дибир и вообще не придет?»
Как-то даже и не верится, что Кичи-Калайчи спокойно проспал в кабинете следователя до утра. Он вроде только прикрыл папахой глаза от яркого света лампы, И тут же раздался голос адвоката Дибира. Откуда он взялся, этот многостаночник? А почему вдруг стало так тепло старому садовнику? И откуда появилась милицейская шинель поверх черкески? А кто подсунул под голову подушку? И каким образом Дибир оказался за столом, на котором стопкой высились папки Кичи-Калайчи с брачными «досье»? А разве не голоса своих «племянников» услышал Кичи-Калайчи? Баритон Сулеймана и тенорок Бадави, густой бас Исмаила и звонкий фальцет Камал-Паши, а кто там частит-тараторит? Ну конечно, это Хайдарбек. Хорошенькую оперу они устроили дежурному: каждый поет свою араю, не слушая другого.
— Дорогой друг, Кичи-Калайчи! — Дибир встал из-за стола и подошел к дивану. — Я успел просмотреть все папки. Отлично поставлено дело. Все до копейки учтено! Ох, вы, шутник-садовник! Надо же такое придумать! Один провернул все шесть свадеб! Ну, а если говорить серьезно, то осмелюсь задать только один вопрос: не из круглых ли камней собирались вы строить дом?.. Впрочем, никакого допроса не будет за полным отсутствием состава преступления. Согласно Кодексу УПК РСФСР, статья сто сорок пятая, мера пресечения отменяется. Вы свободны. Слышите, как бушуют ваши «племянники»? Еще немного — и разнесут стойку. А за стойкой дежурный. Пожалейте человека при исполнении служебных обязанностей. Счастливого пути и долгих-долгих лет жизни вам!
Дибир помог старику надеть черкеску и почтительно распахнул перед ним дверь в приемную. А уж там старика подхватили «племянники».
И снова по городу волнами ходили хабары-слухи, прямо-таки фантастические:
— Слышали, что сегодня с Кичи-Калайчи произошло?
— Я лично видел: старика несли на руках!
— Не может быть! Еше вчера жив-здоров был, своими ногами шел!
— Да не умер он! На радостях племянники его на руки подняли и понесли! И такие все довольные, такие счастливые…
— Еще бы! Это же наш Кичи-Калайчи!
— Веселого нрава человек! Такой характер не займешь, не купишь.
— И даже в «Спортлото» не выиграешь!
Через год люди снова заговорили:
— Слышали? Видели? Кичи-Калайчи купил девять детских колясок! Почему девять? Сами догадайтесь!
Рассказы
Хлеб и маузер
Не в земле лежат герои,
их мавзолей в сердцах живых.
Вы ничего не слышали о Салихе Кубталане? Достойный был во всех отношениях человек. Шестнадцати лет еще не исполнилось Салиху, когда взял его в ученики знаменитый в наших горах мастер-лудильщик Кичи-Калайчи.
Уроки мудрого пошли впрок способному. За два года Салих пешком обошел все аулы Машахатской округи, заглянул в каждый дом и так добротно перечинил все котлы, столь щедро покрыл их медью, что к весне третьего года не стало работы не только ученику Салиху, но даже его учитель Кичи-Калайчи остался без куска хлеба.
Вот и сегодня Салих направился через перевал Хабкай в надежде рукам найти работу и получить за свой труд столько, чтоб один раз наесться досыта. Куда там! Ни в одном дворе не получил он заказа и решил вернуться домой. Теплое весеннее солнце щедро грело Салиха, лучи легко ныряли в прорехи его черкески, прожженной серной кислотой, шарили в пустых хурджинах; щурясь от их теплой возни, Салих благодарно усмехался: «На солнце и без хлеба не холодно». Он весело переглядывался с каждой травинкой, храбро взламывающей каменную толщу гор. Заметив влажную дорожку, Салих поспешил к роднику. А там уже сидел хмурый, как туча осенняя, Кичи-Калайчи.