В тумане лжи
Шрифт:
Ирина продолжала тараторить, а Ольга медленно сходила с ума от потока полученной информации: «удобства во дворе… ведро ночью… баня раз в неделю… колонка во дворе…»
Ольга старалась не скатиться в панику: «Удобства во дворе, это после моей-то благоустроенной квартиры и горячего душа два раза в день?»
С одной стороны, «удобства во дворе» и настоящую русскую баню можно было рассматривать как экзотику и некое своеобразное приключение, но Ольга экзотику не любила, приключений сейчас не искала, а туалет на улице ненавидела по определению.
«Хотя я сниму комнату всего на семь дней, семь дней и потерпеть можно», – попыталась успокоиться Ольга, она устала и искать новую квартиру совершенно не хотела.
Ирина петляла по улицам так
«Она бегает быстро, – задыхаясь, отметила про себя Ольга, – хотя и выглядит изнеможенной и уставшей».
Пока Ольга пыталась восстановить дыхание, оперевшись рукой о черный ствол старого тополя, ее спутница наконец-то остановилась и принялась рыться в сумке.
– Ну, где же они? – бормотала про себя Ирина, а Ольга подняла глаза и увидела самый обычный одноэтажный дом, выкрашенной белой краской, которая местами облупилась, и теперь красные кирпичи выглядывали наружу. Дом по периметру окружал разнокалиберный забор и кучи мусора.
– Мы пришли! – Ирина махнула рукой и подошла к калитке, и едва она ее открыла, как Ольга испуганно вскрикнула – прямо на них несся огромный лохматый пес.
– Наполеон, фу! – Ирина рассмеялась. – Да вы не бойтесь, он смирный!
Ольга с гулко бьющимся сердцем застыла на месте, «все, с меня хватит, я уезжаю домой!» – и, чтобы не передумать, резко развернулась и пошла прочь.
– Вы куда? – крикнула ей вслед Ирина, и столько в ее голосе было отчаяния, что Ольга невольно остановилась.
«Как ей нужны деньги, бедняга!» – и Ольга повернула обратно.
– Я испугалась. – Ольга улыбнулась сквозь силу, стараясь не смотреть Ирине в глаза. – Ну, показывайте мне свои хоромы.
Ирина мигом повеселела и, еще несколько минут порывшись в огромной хозяйственной сумке, все-таки извлекла на свет божий ключи.
Немного повозившись с замками, Ирина открыла дверь. Первое, что почувствовала Ольга, переступая порог этого дома, это запах, затхлый запах сырости и бедности, такой характерный дух, который невозможно спутать ни с чем.
Темный коридор заканчивался довольно светлой и большой кухней, а уже из нее в разные стороны шли две комнаты, причем в одну из них вела металлическая дверь с огромным навесным замком.
– Вот ваша комната. – Ирина указала на другую комнату, с обычной дверью, выкрашенной в серый землистый цвет.
Ольга вошла в комнату и остановилась. Да, первое впечатление было довольно удручающим. Белые оштукатуренные стены, темный деревянный пол и два окна с прозрачными занавесками. Кровать, заправленная синей накидкой, стояла в самом углу, рядом с ней старомодный стол и шкаф с покосившейся антресолью. Но чем больше Ольга смотрела на эту комнату, тем спокойней становилось у нее на душе.
«Наверное, рано утром здесь очень солнечно», – почему-то решила девушка и улыбнулась.
Ольга представила себе, как она просыпается от солнечных лучей, которые наполняют комнату и играют на стене яркими бликами, как жмурится от солнечных зайчиков, прыгающих по ее лицу. Несмотря на явную бедность, в комнате было довольно чисто и свежо и даже приятно пахло то ли дешевыми духами, то ли дорогим освежителем воздуха.
Ольга дотронулась рукой до стены и улыбнулась, ее пальцы оказались перепачканы белой известью. Это напомнило ей квартиру ее бабушки, у которой был почти такой же дом, выкрашенный изнутри белой краской.
«А еще у бабушки на стенах висели такие нелепые картины, которые ей дарил какой-то непризнанный местный художник».
Ольга подошла к окну и увидела, что оно выходит прямо на небольшую церковь, окруженную пока еще голыми деревьями.
«Эта церковь очень похожа на ту картину, которая валяется у меня дома на кухне. Вокруг церкви цвела сирень, и когда я ее рисовала, мне казалось, что я ее уже где-то видела. Быть может, именно здесь?»
Ольга повернулась к Ирине, до сих пор стоящей молча в дверях:
– Я остаюсь, сколько я вам должна за месяц?
Ирина назвала сумму, и Ольгу она вполне устроила. Ольга решила заплатить за месяц, хотя и знала, что пробудет здесь всего-то семь дней. Просто ей было безумно жаль эту уставшую, несчастную и худую Ирину, работающую уборщицей в общественном туалете.
– А где ваш брат? – Ольга сняла сапоги и села на кровать, с наслаждением вытянув ноги.
– Он в другой комнате и беспокоить вас не будет. – Ирина скомкала разговор и ушла на кухню, а Ольга подумала, что надо будет спросить хозяйку, что за деревья окружают местную церковь. Уж не сирень ли?
Глава 4
Первую ночь в доме Ирины Ольга почти не спала, она сидела возле окна на твердом стуле с покосившимися ножками и думала, почему у нее все так плохо получилось. И снова и снова вспоминала Андрея, их знакомство, первую встречу, первый поцелуй и первую ночь.
Когда Ольга познакомилась с Андреем, она была замужем за Петром. Их брак нельзя было назвать особенно счастливым, но и несчастным тоже. Скорее всего, они были самой обычной, как это принято теперь называть, среднестатистической парой среднего возраста. Петр работал, вечерами приходил домой и уныло валялся на диване, просматривая все передачи по телеканалу «Спорт». Ольга готовила ужин, стирала, читала женские журналы и болтала с подругами по телефону. Обычная жизнь обычной семейной пары без особых запросов и претензий. Временами Ольге становилось так скучно, что хоть волком вой, потому что Петр, если честно, был самой посредственной личностью – серой, унылой, «без огонька» и задора. Когда Ольга выходила за него замуж, он казался ей вполне перспективным молодым человеком, серьезным и хорошо воспитанным. Петр сильно выделялся на фоне их незрелых и легкомысленных ровесников, казалось, что вот-вот, еще немного, и синяя птица удачи окажется в его руках. Но… как это часто бывает, жизнь внесла свои коррективы. Петр так и не взлетел, он еще некоторое время продолжал по инерции бежать, нелепо размахивая руками, а потом остановился окончательно и бесповоротно. Бизнесмен из Петра оказался неудачный, и теперь он протирал штаны в роли менеджера в одной третьесортной конторе. Руки у Петра тоже росли из «пятой точки», он даже кран отремонтировать не мог, вечно сантехника вызывали. Как говорится в народе, Петр был «ни рыба ни мясо», и Ольга уже давно в душе называла себя «женой неудачника». Ольгу бесило такое отношение мужа к жизни. Лично ее не устраивала ни работа, ни квартира, ни сам муж, но, чтобы все это поменять, разом и или хотя бы частично, уже не хватало ни сил, ни времени, ни желания. Это только в двадцать лет кажется, что все еще впереди, что все можно изменить и жизнь не будет походить на серую рутину с кислым запахом отчаяния. Но чем старше становилась Ольга, тем сильнее она ощущала, что в какой-то момент все пошло не так, что-то сломалось, потерялось, дорога жизни пошла не в ту сторону, и теперь окружающая реальность походит на «день сурка».
Ольга в минуты такого отчаяния понимала, что Петра больше не любит, а живет с ним лишь по привычке да из-за боязни остаться одной. Она иногда пыталась бунтовать, что-то выговаривала Петру, пыталась объяснить, но в результате ничего не менялось, и Ольга, в конце концов, просто перестала, по словам ее мужа, выпендриваться.
В минуты серого уныния, когда Ольге начинало казаться, что в ее жизни уже ничего хорошего не будет, она садилась писать картины. Конечно, Ольга никогда искусству живописи не училась, она была дилетантом, но в ее работах было столько живых эмоций и оголенных чувств, что ее картины нравились людям. Ольга рисовала церкви, большие и маленькие, помпезные и покосившиеся от старости, они были то засыпаны снегом, то просто прятались в зеленой листве или стояли на фоне серого осеннего неба. Ольга писала картины, а затем дарила их друзьям и знакомым, которые с радостью принимали ее работы. Петр же считал увлечение жены полной чушью и относился к ее картинам, как к туалетной бумаге, – просто, незамысловато и безразлично.