В твоем сердце
Шрифт:
– Ты думаешь, я испытывал судьбу, когда сказал, что это никогда не случится?
Дорис посмотрела на мужа с удивлением.
– О чем ты, Хэнк?
Боль в груди стала просто невыносимой, Хэнк чуть ли не застонал.
– Помнишь тот день, когда Адди Шервуд приехала в Хоумстэд? Мы сидели на кухне, и ты еще сказала, что было бы ужасно, если бы Том и Мария умерли, так же, как и родители Жаворонка. Ты сказала, что как бы плохо было Саре. Помнишь? И я ответил тебе, Дорис, что мы бы вырастили внучку, как и своих родных детей… Мы были уверены, что это никогда,
– О, Хэнк… – Дорис обняла его широкие плечи, прильнув лицом к куртке. Так она и стояла долго, не зная, что сказать.
– Это не твоя вина, Хэнк. Бог взял к себе Марию и твоего сына не оттого, что ты когда-то что-то там сказал. Бог здесь ни при чем. Доктор предупреждал Марию насчет очередной беременности. Он сказал ей, что она очень рискует. Она знала, что может умереть. Она знала, что ребенок может не выжить. А Том… Смерть Тома была несчастным случаем. Ужасным, трагическим случаем. Не вини ни себя, ни Бога за происшедшее.
Дорис вновь прижалась к мужу. Глаза Хэнка были полны слез. На этот раз он уже не скрывал их. Он считал, что мужчина имеет право поплакать вволю над могилой своего единственного сына.
Адди внесла поднос в спальню Уилла. Когда она поставила его на стоявшую рядом с кроватью мужа тумбочку, Уилл открыл глаза. Ледяной холодок пробежал по ее спине, когда она увидела его пустой, лишенный каких-либо эмоций взгляд. Адди с трудом попробовала улыбнуться.
– Доброе утро, Уилл. Я принесла тебе кое-что поесть.
Ничего не отвечая, Уилл закрыл глаза и отвернулся к стене. Адди опустилась в стоящее рядом кресло. Она была абсолютно беспомощна. Адди не знала, как помочь мужу. С тех пор как он вчера пришел на мгновение в себя, Уилл вел себя так, будто бы никогда не был с нею знаком. Он не говорил ни слова. Только смотрел на Адди холодным, безразличным взглядом. Адди вспомнила, как он на нее смотрел в день свадьбы, как восхищался ею. Она тогда была уверена, что это ей не казалось. Куда же теперь все исчезло? Почему Уилл стал совершенно чужим? Судорожно вздохнув, Адди заботливо склонилась над мужем.
– Уилл, ты должен что-нибудь съесть, иначе ты долго будешь еще болеть.
Уилл даже не шелохнулся, будто Адди не существовало вовсе.
– Ну пожалуйста, Уилл, попробуй! Тебе надо поесть…
– Тетя Адди! Можно мне войти? – спросила Жаворонок, которая только что вошла в комнату.
– Конечно, Жаворонок. Твой дядя пришел в себя. Может быть, он захочет с тобою поговорить?..
– Дядя Уилл! – сказала девочка, подойдя к его изголовью. – Это я. Жаворонок.
Уилл повернулся на голос девочки, в глазах его промелькнула искра жизни. Затем он перевел взгляд на Адди, и его голубые глаза вновь стали холодными. «ОН НЕНАВИДИТ МЕНЯ. НО ПОЧЕМУ?» Боль и паника охватили Адди. Она резко встала с кресла.
– Посмотрим, может, тебе удастся накормить своего дядюшку. Жаворонок, – сказала, поджав губы, Адди.
Она вышла из комнаты, высоко подняв голову и сжав кулаки. Уилл узнал прежнюю гордую непоколебимость в том, как Адди ушла. Он и раньше видел ее такой, когда она пыталась с честью скрыть свои подлинные чувства. Уилл знал, что Адди была в смятении. Она не могла понять, почему он отказывается разговаривать, почему не хотел есть. Она не догадывалась, что он видел ее с Робертом. Она еще не знала, что он видел ее измену.
Уиллу было все безразлично, точно так же, как и она, Адди Шервуд. Хотя теперь ее звали Адди Райдэр. Она была его женой. Женой, которая уже успела его предать, когда с момента свадьбы еще не прошло и четырех дней. Как следует над этим подумав, Уилл не особенно удивился. Подсознательно он ожидал чего-то подобного еще с тех пор, как попросил ее руки. Разве измена мужьям не единственное занятие женщин? Недаром он долгие годы избегал брачных уз, будто заранее зная, что случится.
«Но Адди ведь не была такой», – вдруг подумал Уилл. И вновь он увидел их обнимающимися, к тому же Адди была в этом розовом платье. Голова болела, все тело изнывало… Ему необходимо было болеутоляющее лекарство. Какое-нибудь отшибающее память снотворное. Куда же подевался этот проклятый морфин? Розовое платье…
– Дядя Уилл!
«ЭТО ПРОКЛЯТОЕ РОЗОВОЕ ПЛАТЬЕ».
– Дядя! – послышался неуверенный голос Жаворонка.
Уилл посмотрел на племянницу. В ее глазах были страх и отчаяние. Ему стало жалко девочку. Жаворонок обрела с ним свое непрочное счастье. Он не мог теперь подвести девочку.
– Может, ты что-нибудь попробуешь? Фрости варил этот бульон специально для тебя, – говорила заботливо Жаворонок. – Дядя Уилл, вот тебе подушка. Подложим ее под спину, и тебе будет легче немножко привстать и покушать.
Он сделал все, чтобы по возможности не огорчать девочку. И вконец выбился из сил, прежде чем Жаворонок поднесла к его рту полную ложку бульона. Уилл все-таки нашел в себе силы, чтобы привстать. С послушным видом он открыл рот и позволил племяннице себя накормить.
– Тебя многие собираются проведать, – сказала Жаворонок. – Миссис Барбер обещала сегодня зайти, сразу же после церковной службы.
Уилл пытался сосредоточиться на том, что говорила ему Жаворонок, но ничего не мог с собой поделать. Доктор предупреждал его, что морфин может давать побочные эффекты и лекарством нельзя злоупотреблять, применяя его без острой необходимости. Но, может быть, это зелье поможет ему забыть то, что ему не хотелось помнить.
АДДИ И РОБЕРТ. О, ЕСЛИ БЫ ОН ТОЛЬКО СМОГ ЗАБЫТЬ…
– Миссис Барбер хотела подменить тетю Адди, ведь все эти дни тетя Адди не отходила от тебя…
«ТЕТЯ АДДИ, – думал Уилл. – Как же легко ей удалось завоевать доверие и любовь ребенка. Как легко она пленила сердце Жаворонка. Да и сам он попался на эту удочку, а она его предала…» Уилл завертел головой, когда Жаворонок попыталась дать ему еще одну ложку бульона. Затем Уилл опустился на подушки и закрыл глаза, отключившись от внешнего мира. Он хотел избавиться от воспоминаний, но ничего не выходило.