В твоих объятиях
Шрифт:
Она заткнула уши пальцами и попыталась заснуть, но, кажется, сон убегал от нее все дальше и дальше. Наконец терпение ее лопнуло.
– Не мог бы ты замолчать? Пожалуйста, – произнесла она раздраженным тоном. – Я пытаюсь заснуть.
– Предлагаю тебе сделку.
– Какую? – спросила Виктория, относясь с недоверием к любому его предложению.
– Я больше не буду свистеть, а ты не станешь будить меня своими притворными побегами.
– Что значит «притворными побегами»? – осторожно поинтересовалась
– Твоя неприязнь ко мне может подвигнуть тебя на какие-нибудь глупые поступки, но ты не глупая. А пытаться сбежать посреди ночи – глупость несусветная. Я рассудил, что ты хотела заставить меня провести ночь без сна, чтобы я вымотался и не смог толком соображать. Тогда ты воспользуешься первым удобным случаем, чтобы сбежать по-настоящему.
– Можешь думать что хочешь, – фыркнула Виктория. – Только не удивляйся, если однажды утром ты проснешься и обнаружишь, что остался у костра один.
Виктория решила, что проспала не больше пяти минут, когда Тринити ее разбудил. Она открыла глаза, но ничего не увидела, попыталась пошевелиться, но тело словно окостенело.
– Время подъема, – провозгласил Тринити с бесчеловечной жизнерадостностью. – Нам надо выехать на тропу до рассвета.
Вот почему она ничего не могла разглядеть: была еще ночь.
– Я не могу двинуться, – простонала она. – Все мое тело как пересохшая кожа.
Тринити сдернул с нее одеяло. Виктория ахнула от неожиданности и холода.
– Несколько секунд на ногах, и будешь как новенькая.
– Я больше никогда не почувствую себя новенькой, – проныла Виктория и потянулась к одеялу. – И ехать верхом я не смогу по меньшей мере неделю.
– Ты будешь в седле через полчаса, даже если мне придется просто взвалить тебя на него.
Он нагнулся и, подхватив под мышки, плавным рывком поставил ее на ноги, Она упала на Тринити, попыталась оттолкнуться от него, но руки тоже ей не повиновались. Вся она словно одеревенела.
Впрочем, если что-то и могло быстро привести ее в себя, так это оказаться в объятиях Тринити! Ее груди упирались в его грудь, щека улеглась на мягкую шерсть его рубашки.
– Ходи, – приказал Тринити. Было совершенно ясно, что если Виктория не хочет, чтобы ее тащили волоком, она должна заставить свои ноги двигаться.
– Помедленнее, ты, грубиян, – проговорила она. Крепко держась за него, она попробовала ступать, -надеясь, что ноги удержат ее вес.
Ей доставило удовольствие сознание того, что ее близость его волнует, но одновременно она была потрясена тем, что его прикосновение все еще могло лишить ее всякой воли к сопротивлению.
Она понимала, что напряженная скованность его тела и неловкость, с которой он ее держал, были результатом ее близости. Зная, что он чувствует себя неловко, она смогла отбросить частично свой стыд оттого, что продолжала испытывать влечение к человеку, считавшему ее убийцей.
– Тебе нравится мучить своих пленников?
– Я уже говорил тебе раньше, что пленниц у меня не было.
– Ты должен был за годы своей работы арестовать десятки.
– Восемнадцать. И все мужчины.
– Кого ты пытаешься обмануть? Ты вчера полдня объяснял мне, как презираешь женщин, как они используют мужчин при любой возможности. Каждая из твоих жертв должна была быть женщиной. Больше никто не смог бы возбудить твое извращенное чувство справедливости.
Тринити отпустил ее и отступил на шаг. Виктория едва удержалась на ногах. Она подняла на него вопросительный взгляд и тут же об этом пожалела. Выражение его лица привело ее в растерянность. Впервые с того момента, как он взял ее в плен, он выглядел человеком, и человеком ранимым. На секунду ей даже стало его жаль.
– Ты первая женщина, которую я пытаюсь вернуть в тюрьму, – произнесен. – И второй раз я на это не соглашусь.
– Ты хочешь заставить меня поверить, будто у охотников за наградами есть совесть?
– Я не охотник за наградами! – прорычал Тринити. Виктория отпрянула от него, боясь, что он ее ударит.
Но в его глазах она прочла боль. Он мгновенно скрыл ее, но она не сомневалась: это была настоящая боль.
Укол раскаяния заставил Викторию заколебаться. Она накинулась на него, потому что была травмирована всей этой историей. Она не ожидала, что ранит его. Он казался таким неуязвимым.
Быстро оправившись, она возобновила атаку:
– Ты, наверное, собираешь сказать мне, что занимаешься этим бесплатно. Ради блага людей.
– Ты все равно не поверишь мне, если я так скажу.
– Ты же не поверил мне, когда я говорила, что не убивала своего мужа.
– Присяжные признали тебя виновной.
– Разве тебе не платят, чтобы ты привез меня обратно?
Для этого дела он был назначен помощником шерифа. Ему предложили соответствующее жалованье, но он отказался. Однако говорить ей об этом он не собирался.
Виктория восприняла молчание Тринити как признание вины.
– Ты профессиональный охотник за наградами...
– Зачем ты говоришь это?
– Ты делал это и раньше. У тебя, вероятно, заготовлены такие лагеря с припасами отсюда до Техаса. Ты занимаешься этим, потому что тебе это нравится.
– Как скажешь.
Она догадывалась, что он лишь притворяется равнодушным. Она почувствовала боль, скрытую под маской невозмутимости. Это ее удивило и расстроило.
– Почему ты этим занимаешься? – спросила Виктория. – Охотников за наградами никто не любит. У тебя не может быть ни дома, ни друзей. Ты изгой общества.