В твоих объятиях

Гринвуд Лей Б.

Виктория едва осмеливалась думать о Тринити, созданном ее воображением. Если она хоть на мгновение соблазнится представлением о том, каким он мог бы быть, она уйдет далеко от реальности и позволит себе его полюбить.

Мысль эта потрясла ее. Должно быть, она сошла с ума. Только слабоумные влюбляются в своих тюремщиков!

Но Виктория не могла думать о нем как о своем тюремщике. Верно, он захватил ее в плен, но лишь потому, что собственное прошлое держало его в беспощадных оковах. Она сможет вырваться на свободу, а он никогда... Но он должен это

сделать.

А она должна ему помочь. Где-то внутри его скрывается совершенно иной человек. Она не может предсказать, каким он окажется. Но она этого не узнает, пока не принудит его открыться ей. А может быть, это все обернется против нее... Готова ли она испробовать этот шанс?

Да! Если она не ошибается, за внешней суровостью в нем кроется замечательный человек. С ним, когда он был юношей, произошло что-то трагическое. Именно тогда, когда он был в самом впечатлительном возрасте... полном самых идеалистических представлений. Сейчас он может говорить, что стал тем человеком, каким является теперь, потому что хотел этого, но Виктория в это не верила.

Она не знала, сможет ли это изменить. Не знала, стоит ли пытаться сделать это. Ее собственная безопасность, дальнейшая ее жизнь зависели от того, сумеет ли она сбежать от Тринити и никогда больше его не видеть.

– Нам следует сделать передышку, – сказал Грант Дэвидж. – Мы потеряли след. Я сомневаюсь, что мы найдем их в темноте.

– Не важно, найдем мы их или нет, – настаивал Бак. – Есть только одна дорога на Бандеру. Нам нужно просто двигаться вперед.

– Мы еще ни разу не останавливались, – заметил Грант. – Парни устали. Как и наши лошади. Всем будет лучше после ночи отдыха.

– Можете отдыхать, если хотите, – ответил Бак, – но я еду дальше. Я не могу спать, думая о том, что он там с ней наедине. Неизвестно, что он с ней сделает. – Бак заскрежетал зубами в бессильной ярости. – Я намерен убить этого типа голыми руками. Если понадобится.

– Он ей ничего не сделает, – покачал головой Грант. – Он только хочет вернуть ее в Техас.

– Откуда мы знаем? Может быть, он хотел этого, когда ехал сюда, но Виктория – красивая женщина. А Смит – человек без чести.

– Я согласен с Баком, – заявил Рыжий. – Мне он не нравился с самого начала. Я надеюсь влепить пулю ему между глаз.

– Никто не тронет Смита, пока я с ним не посчитаюсь! – прорычал Бак. – После этого делайте с ним что хотите. Если от него что-то останется.

У Тринити не хватило духа разбудить ее. Она выглядела такой усталой. И такой прелестной. Он удивлялся, какой у неё во сне беззащитный и безобидный вид.

Она лежала на боку, уронив голову на руку, волосы водопадом ниспадали ей на лицо. Одеяло было поддернуто под самый подбородок. Она заставила его вспомнить о семье, которой он помог когда-то, много лет тому назад. Там была маленькая черноволосая девчушка, которая настаивала, чтобы Тринити позволил ей спать у него на коленях. Эта малышка была единственным человеческим существом в мире, которое полностью ему доверяло и не испытывало ни малейшего страха.

Нет, в Виктории не было ничего детского, но любование ею приносило ему то же теплое чувство, как когда он укладывал спать Марию. Он хотел оставаться рядом, оберегать ее покой, баюкать, согревать...

Он горестно улыбнулся. Виктория вовсе не походила на маленькую Марию. Виктория скорее замерзнет, чем позволит ее согревать. Он вспомнил ощущение ее теплой нежной кожи под своими пальцами. Она бы и этого не допустила, если бы не одеревенела настолько, что не могла шевельнуться. Он задумался, получала ли она удовольствие от его массажа или просто терпела, потому что у нее не было выбора.

Глава 12

Тепло от солнечных лучей разбудило Викторию. Перекатившись на бок, она поглядела на Тринити и увидела, что лошади уже оседланы и ждут, а кофе и завтрак греются на костре. Тринити сидел неподалеку на валуне и смотрел на нее.

– Который час? – поинтересовалась она и очень осторожно потянулась.

Обнаружив, что мышцы не сводит в болезненные узлы, а скорее приятно поламывает, она с удовольствием потянулась.

– Около семи тридцати.

– Я думала, что ты хочешь уехать до восхода.

– Я решил, что тебе не повредит поспать подольше.

– Ты очень добр, – удивилась Виктория.

– Да нет. Если судить по вчерашнему, мне пришлось бы ехать, обнимая тебя, чем ты была бы недовольна, или мне пришлось бы привязать тебя к седлу, что привело бы к ссадинам у тебя на запястьях.

Виктория была разочарована этим разумным объяснением.

– Ты не боишься, что задержка даст моему дяде время нас нагнать?

– Мы успели далеко отъехать. Кроме того, я собираюсь сегодня гнать лошадей особенно жестко. У тебя есть пять минут на то, чтобы одеться. Мы уезжаем через пятнадцать.

Виктория мысленно выругалась. Каждый раз, когда она начинала думать, что он стал человечнее, он доказывал, что она ошибается.

Она стала подниматься, но ноги тут же подогнулись.

Тринити успел подхватить ее на руки до падения.

– Полагаю, я не в такой хорошей форме, как мне показалось, – промолвила она. Она попыталась его оттолкнуть, но не особенно сильно. Ей нравилось ощущать его обнимающие руки.

– Я-то думал, гоняясь за тобой по горе, что ты в отличной форме.

– Я проводила время не только за составлением букетов, – ответила она, пытаясь сделать несколько неуверенных шагов. – Каждый день я ездила верхом и много лазила по горам.

– Тебе лучше присесть. Позволь дать тебе завтрак.

– Ты очень заботлив, но мне нужно умыться и переодеться.

– Не сегодня. Я уже потратил слишком много времени. У тебя осталось его немножко, лишь на то, чтобы поесть. – Он передал ей тарелку и чашку кофе. Но она поставила то и другое на землю.