В твоих сильных руках
Шрифт:
Она тоже заметила, что между ними что-то происходит.
Форд тяжело опустился на стул, отвернулся к окну.
— Форд?
— Оставь меня в покое, Джекс.
— Отстану, если ты сам успокоишься.
Форд ответил не сразу.
— Ты когда-нибудь совершал глупую ошибку, от которой хотелось спрятаться? Только вот как бы далеко ты ни спрятался, она все равно всегда с тобой?
— Ты же знаешь, со мной такое было.
Форд судорожно вздохнул:
— Ладно, возьми это на заметку. Сейчас не хочу об этом говорить. И может, никогда не захочу.
Дверь кафе открылась, и на пороге появился
Ну ладно, ладно, и с ним тоже. Парень в драке стоил десятерых, если хотел этого. У них троих за эти годы было несколько схваток, чтобы убедиться в этом.
Сойер был третьим мушкетером.
Он направился прямиком к их столику и развалился на стуле, который подтолкнул ему Форд.
— Черт, ну и денек. — Он выключил свою рацию и осмотрелся. — Умираю с голоду.
Сойер был вечно голоден. Как будто у него были глисты. Сейчас он пожирал глазами гамбургеры на прилавке, ожидая, когда его обслужат. Форд с Джексом освободили для него место. Они не хотели лишиться жизненно важных органов, скажем, рук, которые могли ненароком стать преградой между голодным Сойером и едой.
Джекс помахал официантке, которая их обслуживала, и они на троих заказали столько, что хватило бы на целую армию. Сойер молчал, пока не съел две двойные порции гамбургеров. Наконец насытившись, он вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Ну и чего вы так уставились на сестричек?
Мало что ускользало от его внимания.
— Что ты о них знаешь? — спросил Форд.
— Кроме того что Джекс был со средней ночью на пирсе? Кстати, одобряю, чувак.
Джекс тяжко вздохнул, чувствуя, как на скулах заиграли желваки.
— Вот неужели людям больше нечем заняться? Зачем совать свой нос в чужие дела?
На лице Сойера промелькнула ухмылка, и он забрал себе картошку Джекса.
— В этом городе точно нечем. Что касается сестер, я знаю, что у старшей хорошенькая попка в сочетании с ее бесподобным южным акцентом, который появляется, когда она злится. А она не на шутку разозлилась на почте, когда поняла, что мы не можем гарантированно обещать ей номер в городской гостинице. А младшая, может, и горячая штучка, но такая же сумасшедшая. Я засек ее на скорости 76 миль в час на ее чертовом скутере. Когда я остановил ее и выписал штраф, она заявила, что это грабеж среди бела дня, потому что она ни на секунду не превышала скорость. Шестьдесят пять миль в час, и точка. Она устроила разнос мне, моему радару и моей маме, и, хочу вам сказать, ей палец в рот не клади. А еще она посоветовала мне делать маску из гуавы, потому что у меня в «зоне П» очень сухая кожа. Как будто мне есть до этого дело. С ней будут проблемы, и еще какие.
— Я думаю, что речь идет о Т-зоне. — Форд показал на себе, где она находится.
Сойер посмотрел на него без особого интереса:
— Ты больше ничего не хочешь нам сказать?
— Да, я чертов гей. — Уверенный в своей неотразимости, Форд покачал головой. — Любая женщина — проблема, парни. Все до последней.
Сойер приподнял бровь. Форд любил женщин. Всегда. И точка. В поисках ответа Сойер посмотрел на Джекса.
— Просто день не задался, — сказал он и перевел взгляд на столик сестер.
Тара что-то говорила сквозь зубы. Хлоя отставила свой стакан и подняла руку, чтобы принесли еще один.
Мэдди отодвинула кипу бумаг в сторону, полезла в сумочку и достала две спицы и ярко-красный моток шерсти. Неужели та самая пряжа, в которой она запуталась этим утром, подумал Джекс.
Закусив нижнюю губу, Мэдди медленно и неловко орудовала спицами, что-то бормоча себе под нос, с трогательным тщанием накидывая петлю за петлей. Это поразило его в самое сердце.
Она поразила его в самое сердце.
— Земля вызывает подкаблучника Джекса.
Джекс смерил Форда долгим взглядом:
— Подкаблучника?
— Я думал, ты покончил с этим дерьмом, после того как сбежал из Сиэтла.
Он не сбежал из Сиэтла. Он ушел. Быстро.
Сойер выглядел так, будто столкнулся с природной аномалией.
— Как думаешь, сколько примерно женщин бросалось тебе на шею, с тех пор как ты вернулся в Лаки-Харбор?
— Не знаю.
— Все, — ответил за него Сойер. — Но только эта привлекла твое внимание. И даже не порывайся назвать меня мешком дерьма. — Он обернулся и указал подбородком на Мэдди. — В общем, сейчас мы наблюдаем закон Мерфи в действии. Все шансы на то, что ты выставишь себя дураком. — Он произнес все это таким радостным тоном, будто наступило рождественское утро и Санта уже принес подарки.
— И это тебя веселит? — недоверчиво спросил Джекс.
— Да, черт побери.
Джекс снова посмотрел на сестер. Они все еще разговаривали, но Тара поглядывала на часы, Хлоя строила глазки помощнику официанта, а Мэдди все еще сосредоточенно хмурилась над своим вязанием.
— Господи, да ты же влюблен по уши, — с отвращением произнес Форд.
И вполне возможно, что на сей раз он был прав.
Глава 12
Мы счастливы ровно настолько, насколько хотим быть счастливыми.
Вот уже третье утро подряд Хлоя стягивала с Тары одеяло. Мэдди узнавала об этом, когда в маленькой спальне, которую они заняли на троих, раздавался пронзительный визг старшей сестры.
Да, они все спали в одной комнате и в одной кровати.
Зато очень большой. В спальне было достаточно холодно, и никто из сестер не был против того, чтобы улечься вместе, словно выводок котят. Правда, Мэдди и Таре не нравилось, что Хлоя болтала во сне, потому что обычно она выдавала что-то вроде «сильнее, Зак, сильнее» — и они уже были готовы наподдать ей, лишь бы не слышать этих слов.
Тара долго жаловалась, что ее разбудили. Причем досталось и «упавшей с дуба» Хлое, и ее «матери».
Свернувшись клубочком между стеной и подушкой, Мэдди, сдерживая смех, зарылась поглубже в свою теплую норку. Но тут и с нее грубо сдернули одеяло.
— Черт!
До отвращения жизнерадостная, одетая в черные облегающие штанишки для йоги и сногсшибательный розовый спортивный топ, Хлоя шлепнула Мэдди по ягодицам:
— Подъем!
— Только дотронься до моей задницы, — грозно сказала Тара, — и тебе конец.