В убежище (сборник)
Шрифт:
Она направилась в прихожую и стала натягивать резиновые сапоги. Арне пошел за ней.
— Эбба, золотая моя, послушай! Разумеется, это весьма похвально бросаться на помощь угнетенным… «сестрам младшим». Дискриминируемым. Но, радость моя, ты не находишь, что, действуя подобным образом, ты начинаешь грубо — да, грубо! — вмешиваться в чужую частную жизнь?
— Нет, я пойду! — упрямо повторила Эбба и демонстративно сунула вторую ногу в сапог. Обувшись, она потопала ногами. На лице Арне появилась ироническая усмешка:
— А
— Ты становишься просто омерзителен! — Моника, вне себя от гнева, тоже выскочила в прихожую, — Я пойду с тобой, Эбба!
Мы с Танкредом молча переглянулись.
— Не надо, прошу тебя! — решительно ответила Эбба, застегивая плащ. Ее серые глаза сверкали. В блестящем плаще с капюшоном она была похожа на юную Жанну Д'Арк в боевых доспехах. — Теперь у меня боевое настроение. Если кто-то пойдет со мной, я могу расслабиться. Я скоро вернусь. Вместе с Лиззи. Ждите!
— Желаю удачи в бою! — Арне издевательски помахал ей рукой. — Я горжусь тобой! Ты наш Святой Георгий! Насыпь этому дракону соли на хвост!
Последние слова он выкрикнул в открытую дверь. Эбба ушла и нам всем было неловко после этой нелепой сцены. За окном уныло постукивали капли дождя. Нет более удручающего зрелища, чем голые скалы под упорным осенним дождем. Природа — как простуженный больной; ей мокро и холодно, что-то кряхтит и кашляет в облаках, а по всем водостокам, монотонно сопя, льется и льется неудержимая, злая вода. А вот и чихание — порыв ветра швырнул брызги в стекло. Да, без сомнения, налицо все симптомы: наш Господь Бог простудился. Ему бы сейчас в постель…
— Ну что, партию будем заканчивать? — спросил Танкред.
Я покачал головой.
— Неохота.
Арне предложил разнообразия ради перекинуться в картишки. Мы уселись за стол и стали играть в нечто вроде бриджа. Время тянулось медленно. Танкред начал посматривать на часы.
— Что? — бросил Арне — Думаешь, Эбба погибла в неравном бою?
— Думаю, она слишком задерживается. Полчаса туда, полчаса обратно, полчаса — там… А прошло уже около трех часов.
— А может, она решила переждать дождь? — сказал я.
— Боюсь, в таком случае ей придется там заночевать. Не думаю, чтобы это входило в ее намерения. И непохоже, чтобы дождь собирался утихнуть.
— Вот увидишь, — уже миролюбиво заметил Арне, — это просто ее маленькая месть за твое исчезновение сегодня утром.
Прошло еще минут двадцать. Теперь забеспокоилась Моника. Она нервно теребила свой медальон.
— Нет, как хотите, а мне это совершенно не нравится. Там что-то случилось. Кто может знать, что придет в голову этому ненормальному?
Танкред бросил карты и резко поднялся. С его лица словно маску сорвали, и я вдруг понял, какого труда ему стоило тут сидеть, сохраняя напускное спокойствие.
— Она могла попросту
— Танкред, уж от тебя-то я не ожидал! — Арне опять кривовато усмехался. Нет, это просто театр! Комедия! Наши мужья бегают из дома в дом за своими быстроногими женушками. Думаешь, Пале сейчас покушается на ее нравственность?
— Могу сказать тебе, что я думаю. Я думаю, что мне не нравится его физиономия, — сухо отрезал Танкред, надевая плащ.
— Я с тобой! — сказал я, вставая. Моника тоже заторопилась:
— И я с вами, Пауль.
— Догоняйте! — уходя, бросил нам Танкред.
Не глядя на Арне, мы пошли одеваться, но он решил последовать за нами:
— Я тоже, конечно, пойду, хотя, по-моему, это и глупо… Вот тебе сапоги, Пауль. А что же нам придумать для Моники?
— Не надо ничего придумывать. Я пойду в своих туфлях.
— Кончайте препираться, — рявкнул я, и в этот миг дверь опять распахнулась. На пороге стояли супруги Каппелен-Йенсен: Танкред со встревоженным, бледным лицом прижимал к себе Эббу. В первое мгновение мне показалось, что ее личико мокро от дождя, но нет: Боже мой, Эбба плакала! Крошечный вздернутый носик покраснел, румяные пухлые губы были поджаты, бойкие серые глазки спрятались и источали потоки слез.
— Что случилось? — в один голос завопили мы с Арне. Моника молча принялась снимать с Эббы мокрый плащ. Та не противилась, только не отвечала и ни за что не хотела отпустить руку мужа.
— Не дергайте нас, — сказал Танкред. — Моника, приготовь пожалуйста, горячую ванну.
* * *
Около часа спустя Эбба, в теплых носках, в брюках, в большом вязаном свитере, причесанная и подкрашенная, сидела с нами в просторной гостиной у самого камина, и готовилась поведать историю своих приключений в доме Пале. Самообладание полностью вернулось к ней, и она была склонна воспринимать происшествие и свою роль в нем скорее с юмористической стороны. Арне соорудил нам по роскошному коктейлю; было очень приятно, что этот нехороший день заканчивается благодушно и мирно.
— Жалко, что Карстена нет, — сказала Эбба, попивая коктейль. — Я сейчас вам такое расскажу!.. Ему было бы тоже интересно…
— Не слишком увлекайся алкоголем! — с добродушной улыбкой заметил Танкред. — Не то ты сейчас такое наговоришь, что мы не поймем, где кончается правда и начинается полет фантазии.
— Ну, давай, дорогая, рассказывай! — произнес Арне. — Мы тут все переволновались, а я уж, грешным делом, подумал, что Пале тебя насилует.
— Самое смешное, что ты не так уж далек от истины! — весело заявила Эбба. — Но я буду рассказывать по порядку, а вы не перебивайте. Значит, дело было так…