В высших сферах
Шрифт:
Президент звучно стукнул себя кулаком в ладонь.
– Проклятие, Джим! Ну и мастер же вы ловить человека на слове.
– Должен предупредить вас, мистер президент, – усмехаясь, обратился к нему Артур Лексингтон, – у данного джентльмена память на устную речь работает, как магнитофон. Некоторым у нас дома это порой причиняет большие неудобства.
– Могу себе представить, клянусь Богом! Джим, разрешите задать вам один вопрос.
– Пожалуйста.
– Почему вы так уверены, что сможете добиться того, что требуете? Вам же нужен союзный акт, и вы сами об этом знаете.
– Да, нужен, – подтвердил Джеймс Хауден. – Но
В кабинете наступило молчание. Президент глубоко вздохнул. Адмирал Рапопорт пожал плечами и отвернулся.
– Предположим, но только предположим, – едва слышно произнес президент, – что я согласился на ваши условия с последующим, конечно, одобрением конгрессом. Как вы намерены объявить об этом?
– Заявление в палате общин через одиннадцать дней. Вновь пауза.
– Вы должны правильно понять.., я всего лишь предполагаю… – слова вырывались с трудом, словно против воли. – Но если это и произойдет, то я буду обязан выступить с идентичным заявлением перед совместной сессией обеих палат конгресса. Наши заявления должны совпадать по времени до секунды.
– Да. – согласился Хауден.
Он знал, что победил. Он ощущал на губах сладостный вкус этой победы.
Глава 3
В отдельном салоне “Вэнгарда” Маргарет Хауден, в новом серовато-синем костюме и велюровой шляпке, аккуратно сидевшей на ее красивых седых волосах, высыпала содержимое своей сумочки на столик, укрепленный перед ее креслом. Сортируя скомканные американские и канадские купюры – мелкого главным образом достоинства, – она взглянула на мужа, углубившегося в чтение редакционной статьи во вчерашней торонтской “Дейли стар”. Пятнадцать минут назад, после торжественной церемонии проводов с участием вице-президента США, с почетным караулом морских пехотинцев, их специальный рейс отбыл из вашингтонского аэропорта. Сейчас, в это позднее солнечное утро, они летели над рваными кучевыми облаками на Север – домой, в Оттаву.
– Ты знаешь, – сказал Джеймс Хауден, переворачивая страницу, – я частенько спрашиваю себя, почему бы нам теперь не отдать управление страной авторам редакционных статей? Они знают решение всех проблем. Хотя, с другой стороны, если они станут править страной, возникнет вопрос, кому писать редакционные статьи.
– А почему бы не тебе? – спросила Маргарет. Она положила банкноты рядом с уже пересчитанной кучкой серебра. – Тогда, может быть, мы смогли бы почаще бывать вместе, и мне не приходилось бы ходить по магазинам, чтобы как-то убить время в таких поездках. О Боже! Боюсь, я была весьма расточительна.
Хауден невольно улыбнулся. Отложив газету, спросил:
– И сколько?
Маргарет сверила подсчитанную сумму с исписанным листком бумаги, к которому были приколоты квитанции из магазинов.
– Почти двести долларов, – сообщила она сокрушенно.
С губ его уже готов был сорваться сдержанный упрек, но он вовремя вспомнил, что не посвятил Маргарет в их самую последнюю финансовую проблему. Деньги истрачены – так что толку теперь беспокоиться? Помимо того, обсуждение их финансового положения, которое неизменно приводило Маргарет в расстроенные чувства, потребовало бы от него больше энергии, чем ему в данный момент хотелось тратить. Так что вслух он произнес:
– Тебе в отличие от меня положены таможенные льготы. Так что на сто долларов можешь ввезти беспошлинно, а остальное придется объявить в таможенной декларации и заплатить кое-какую пошлину.
– И не подумаю! – возмутилась Маргарет. – Ничего абсурднее в жизни не слышала. Прекрасно же знаешь, что таможенники к нам и близко не подойдут, если, конечно, сам не напросишься. Ты имеешь право на привилегии, так почему бы ими не попользоваться?
Инстинктивным движением она прикрыла ладонью тоненькую пачечку долларов.
– Дорогая, – терпеливо обратился он к ней (они уже далеко не впервые заговаривали об этом), – ты знаешь, как я отношусь к подобным вещам. Что поделать, если я убежден, что должен вести себя так, как закон обязывает обычного гражданина.
Залившись румянцем, Маргарет ответила:
– Абсолютное ребячество, вот и все, что я могу сказать.
– Может быть, – стоял он на своем. – И все же поступай, как я прошу.
Его вновь охватило нежелание пускаться в пространные объяснения, подчеркивать, что политическая мудрость состоит в том, чтобы быть безупречно честным в мелочах, даже в том, чтобы не позволять себе скромной контрабанды, которой занимались большинство канадцев, пересекавших границу. Кроме того, он постоянно помнил, как легко людям, подобным ему, споткнуться именно на ничтожных, а иногда и невинных проступках. Всегда найдутся низкие душонки, особенно в рядах конкурирующих партий, которые так и смотрят, чтобы ты хотя бы чуть-чуть поскользнулся, а уж газеты потом с наслаждением распишут. На его памяти были политические деятели, с позором отлученные от общественной жизни, – и всего-навсего из-за таких мелких прегрешений, которые в других кругах заслужили бы самое большее – это снисходительное порицание. Были и такие, что годами набивали карманы огромными суммами государственных денег, но попадались – обычно по собственной неосторожности – на каких-то пустяках. Он сложил и убрал газету.
– Да не расстраивайся ты так, дорогая, что на этот раз придется заплатить пошлину. Скоро, может, не только пошлин, но и таможенного досмотра вообще не будет, – вчера он уже рассказал Маргарет в общих чертах о союзном акте.
– Я и не расстраиваюсь, – заявила жена. – Просто я всегда считала полной глупостью всю эту процедуру – осмотр багажа, заполнение деклараций – между двумя столь близкими во всем странами.
Хауден улыбнулся, но решил все же воздержаться от лекции по истории канадских тарифов, которые и обеспечили возможность исключительно благоприятных условий в союзном акте. “А условия действительно выгодные”, – подумал он, откинувшись на спинку удобного мягкого кресла. Он опять, в который уж раз за последние двадцать четыре часа, погрузился в размышления о несомненном успехе его переговоров в Вашингтоне.
Конечно, президент не взял на себя никаких твердых обязательств в отношении их требования о передаче Аляски. Но он возьмет на себя обязательство провести на Аляске плебисцит, в этом Хауден был уверен. Безусловно, чтобы свыкнуться с подобной идеей, требуется время. Поначалу такое предложение в Вашингтоне – как в свое время самому премьер-министру – покажется чудовищным и невероятным. Но при углубленном обдумывании оно оказывалось всего лишь разумным и логичным продолжением союзного акта, по которому Канаде предстояло идти на столь большие уступки.