В закрытом гарнизоне
Шрифт:
В следующее мгновение мы сцепляемся в дружеских объятиях, радостно хохочем и гулко тузим друг друга по спинам.
– Во, не иначе сослуживцы, – говорит кто-то из посетителей, и это правда.
Витька Полдушев, старший химик-дозиметрист с моей лодки.
В мае я уехал поступать в Школу, а корабль ушел в автономку, в Северную Атлантику.
– Это ж надо, такая встреча! – довольно оглядываю я приятеля. – Никак дембельнулся?
– А то, – солидно изрекает он. – Вот, следую на Родину, в славный город Чебоксары.
– Придет
– Кореш? – косится на меня Витька.
– Ну да, – отвечаю я, и следует церемония рукопожатия.
– Здоровый, черт, – трясет после него рукой Витька.
– Есть немного, – белозубо скалится Виталька. – Так че, обмоем встречу?
Спустя несколько минут столик вооружается еще двумя «Мадерами», к Витьке подвигаются новые эскалоп с салатом, и я набулькиваю стаканы.
– За встречу! – следует тост, и вино приятно холодит небо.
– Неплохой клев, – отдает Витька дань мясу, – совсем как у нас на лодке.
Потом мы выпиваем за тех, кто в море, и довольно оглядываем друг друга.
– Ну, давай, рассказывай, как сходили, и вообще, – наваливаюсь я локтями на столик.
– Сходили на два месяца в район Бермудов и обратно, – сообщает Витька. – После сдали лодку и в санаторий. Ну, а затем приказ, и, как говорят, гуляй Вася.
– Как ребята?
– Все путем. От Мурманска до Ленинграда ехали весело и всем набором.
Там сошли Свеженцев, Гордеев, Антоненко и Иконников. С остальными простился на Ленинградском. Такие вот дела, – вздыхает Витька.
– Ну а ты как? Поступил в училище?
– Поступил. Вот, летим с Петровичем в отпуск.
– Отпуск это хорошо, а ДМБ лучше, – безапелляционно изрекает Витька, и мы смеемся.
Далее идут воспоминания о службе, мы поочередно спрашиваем «а помнишь?», и очень радуемся, что не забыли.
И тут я замечаю, что у приятеля матросские погоны. Без лычек и с золотыми буквами «СФ».
– Не понял? – тычу в них пальцем. – Ты ж был старшина 1 статьи?
– Смайнали, – сокрушенно вздыхает он. – И еще легко отделался.
– ?!
– Ну да, – кивает чубатой головой Витька. – Загодковали мы после санатория по полной. Мол, позади три года морей и «вся корма в ракушках*». А чтоб молодым служба раем не казалась, стали их жучить. Ну, кэп и устроил нам «легкий крик на лужайке». Всех разжаловал и пообещал дембельскую автономку. Потом, правда отошел и отпустил с миром.
– Гуляйте, мол, засранцы. Помните мою доброту.
После этого мы с Виталькой корчимся от смеха, а Витька невозмутимо на нас таращится.
Затем наступает время регистрации рейса на Чебоксары, и, поблагодарив гостеприимную Юлю, мы выходим наружу.
В воздухе запах осени, шелест листьев под ногами и высокое голубое небо.
Спустя час, мы стоим с Виталькой у ограждения перед взлетной полосой и смотрим на разноцветную вереницу пассажиров, следующую к одному из стоящих там самолетов.
За нею парусит клешами высокая черная фигура. У трапа она оборачивается и машет в нашу сторону бескозыркой.
Мы тоже машем в ответ.
– Прощай, Витька!
Собачий марш
Погожее июльское утро.
Синь неба над сопками. Ультрамариновая гладь залива. Застывшие у берега, черные тела ракетоносцев.
Над ними, радуя глаз, под легким бризом трепещут флаги расцвечивания, а рядом, на пирсах, выстроены экипажи в парадной форме.
Затем тишина утра нарушается размеренными ударами метронома со штабной плавбазы и, с последним, усиленным динамиками, бодрым голосом дежурного по флотилии.
– На-а Фл-аг и Гю-йс, смир-рна!
Шеренги чуть вздрагивают и замирают.
– Фл-аг и Гю-йс поднять! – несется над заливом, и команду сменяют бравурные звуки Гимна.
Союз нерушимый республик свободных,Сплотила навеки великая Русь.Да здравствует созданный волей народов,Единый, могучий Советский Союз!торжественно несется в высокое небо, и по флагштокам кораблей вверх ползут сине-белые и алые полотнища.
– В-о-льно! – следует после завершения Гимна очередная команда, и флаги величаво реют в прозрачном воздухе.
Далее экипажи перестраиваются в колонны по четыре, выходят через лодочные КДП* на бетон вьющегося под скалами серпантина, и следуют походным шагом к выходу из режимной зоны*.
Впереди, с угнезденным на плече флотилийским знаменем, двухметровый, в белых перчатках лейтенант, с двумя, сопровождающими его здоровенными старшинами с автоматами, далее лучший в соединении экипаж, недавно получивший приз Главкома, и за ними остальные, всего полторы тысячи.
Лучи солнца играют на золоте офицерских погон, кортиков и шевронов, празднично синеют матросские гюйсы, в такт шагам взблескивают якоря на муаровых лентах бескозырок
– Не растягиваться, прибавить шагу! – изредка бубнят следующие сбоку экипажей старпомы, и черная волна минует широко распахнутые ворота контрольно-пропускного пункта.
За ним гудрон уходящей вверх дороги, и открывающийся сверху вид на поселок.
Он раскинулся в окаймленной сопками обширной долине и радует глаз почти городской перспективой.
Пяти и девятиэтажные дома вдоль заасфальтированных улиц, обширная площадь перед центральным универмагом, базовый Дом офицеров и школа неподалеку.