В закрытом гарнизоне

Ковалев Валерий Викторович

Искрящиеся огни поселка возникают километров через десять, за очередным, опушенным редким ельником поворотом.

Ухабистая дорога за ним, тянется вдоль гладкой заснеженной поверхности, а далекие, желтеющие окнами пятиэтажки, расположены на противоположной стороне.

– Тут объезжать еще километра три, – оборачивается ко мне активно работающий рулем Огнев. – Может рванем напрямик, через озеро?

Грузовик с воем преодолевает очередную рытвину, нас бросает из стороны в сторону, и я ору моряку, – стой!

Рев

двигателя тут же затихает, в ушах звенит приятная тишина, и слышно как что-то потрескивает под капотом.

Открыв дверцы, мы выбираемся из кабины, разминаем затекшие ноги и топаем к кромке берега.

– Во, – отгребя сапогом слой снега, стучит кованым каблуком в лед Огнев. – Хорошо промерзло, можно ехать.

Я делаю то же самое и соглашаюсь.

Неделю назад была оттепель, а потом грянули морозы.

– Давай, – соглашаюсь я, и мы направляемся обратно.

Через минуту ГАЗ трогает с места, потрескивая береговой кромкой выбирается на лед, и мы катим по белому полю в сторону огней.

– Ну вот, – довольно шмыгает носом Огнев. – А там бы всю душу вытрясло.

Когда до противоположного берега остается половина, мы видим на нем несколько автомобилей и какие-то мечущиеся тени.

– Что за черт? – переглядываюсь я с водителем и верчу рукоятку опускания стекла.

– …ад! – неясно доносится оттуда. – …ад, мать..ашу!!

– Назад поздно, – косится на меня матрос, и я киваю, – прибавь газу.

Вот, наконец, и пологий берег.

А в следующую минуту впереди возникает змеящаяся трещина, потов вторая, и они начинают набухать водой.

– Черт, – шипит Огнев, и его лицо бледнеет.

Трещины между тем становятся ветвистее, и зад машины проседает.

– Врубай передний мост! – бледнея подсигиваю я на сидении, – быстро!

Вслед за этим слышен скрежет передачи, «шишига», круша ледяной припай, с воем вползает на берег и останавливается.

– Мать вашу! – возникает в свете фар автоинспектор в белом полушубке, и выдает все, что о нас думает. Здесь же, рядом, на нас с интересом взирает морской патруль и несколько зевак, после чего его старший – мичман, требует предъявить документы.

Когда выясняется, кто мы и откуда, милицейский капитан добреет, сообщает, что он занаряжен для нашей встречи на КПП* и предлагает сопроводить к полковнику.

– Мероприятие уже началось, – доверительно сообщает он. – Прошу в мою машину, – и делает знак рукавицей в сторону гаишного УАЗа.

– Давай за нами, – оборачиваюсь я к старшему матросу и усаживаюсь на переднее сидение.

– Повезло вам, – говорит капитан, когда машины выруливают на заснеженный асфальт и следуют вдоль длинной череды освещенных фонарей пятиэтажек. Здесь прошлой зимой военторговская машина тоже чуть срезала дорогу. Кладовщика и шофера вытащили, а грузовик того, булькнул.

– Знать судьба, – отвечаю я и закуриваю. Информация не из приятных.

Минут через пять, свернув на какую-то улицу, мы останавливаемся перед освещенными окнами типового кафе, в военных городках они почему-то все похожи, после чего инспектор уезжает, а я, получив от Огнева коробку, направляюсь к двери под вывеской.

Внутри небольшой холл, со скучающей гардеробщицей и мерцание экрана портативного телевизора.

– Вы из приглашенных? – оживляется бабуля, я молча киваю, передаю ей шинель с шапкой, и, мельком взглянув в зеркало, направляюсь в сторону банкетного зала.

Там сияние люстр, приглушенный шум голосов и звяк посуды

– А вот еще один опоздавший! – кричит кто-то из гостей, и ко мне поворачивается десяток голов. За расставленными буквой «П» столами сидят человек двадцать, женщин и мужчин, отдавая дань кушаньям и напиткам.

Отыскав глазами виновника торжества, он восседает в центре, я подхожу к нему, представляюсь и вручаю коробку.

– Спасибо, – довольно сопит полковник, жмет мне руку и передает коробку, возникшему рядом майору.

Потом, невзирая на желание следовать обратно, он усаживает меня рядом и наливается «штрафная».

Делать нечего, встаю, провозглашаю короткий тост и выцеживаю стакан водки.

– Могет флот, могет, – шелестит среди гостей, и я наваливаюсь на закуску.

Утолив первый голод, вспоминаю про Огнева.

Товарищ, полковник, – наклоняюсь к Колоскову. – У меня в машине матрос, – и тот понимающе кивает.

По его знаку к нам подходит все тот же майор, теперь я знаю, что это замполит и получает ценные указания.

Спустя час, распрощавшись с радушными хозяевами, я покидаю набирающее обороты застолье, и наш заиндевелый ГАЗон направляется к выезду из поселка.

Огнев весьма доволен, его от пуза накормили, да еще вручили объемный пакет в дорогу.

– Давно так не шамал, – икает он. – Хорошо, однако, служить в милиции.

Потом мы минуем выездное КПП, со стоящим у него знакомым УАЗом, и объезжаем по ухабистой дороге коварное озеро.

На нем наш старый след, четко пропечатанный рубчатыми колесами, и мы молча переглядываемся. Хорошо все, что хорошо кончается.

А погода между тем явно изменилась.

Мороз упал, небо стало выше и светлее, к утру не иначе будет оттепель.

Я снова включаю «Селгу», оттуда тихо льется музыка, навевая лирические настроения.

Когда мы подъезжаем к развилке, то видим пританцовывающую там, группу. Двое военных в шинелях, и гражданские женщина и мужчина, с ребенком на руках.

– Тормози, – видя как они «голосуют», особождаюсь я от полудремы, и грузовик плавно плавно останавливается.

В следующее мгновение слышен быстрый хруп снега, и я открываю дверцу кабины.