В западне
Шрифт:
Внучка посмотрела на него с глубокой печалью.
– Дедушка, ты хотел, чтобы я возненавидела Париса. Но получилось так, что это тебя мне трудно простить. Ты только представь, что сказала бы бабушка Марджи, увидь она, как ты поступил сегодня. – Она покачала головой. – Поступай с деньгами как хочешь. Я не хочу быть богатой наследницей и никогда не хотела. Я собираюсь жить с человеком, которого люблю, – с деньгами или без них. А что до вас, мистер Лесли, – Шери повернулась к согнувшемуся в кресле Малкому, – мне вас очень жаль.
Она медленно переводила взгляд с одного старика на другого, и собственный дед и его заклятый враг казались ей похожими как братья. Но на лице Шери не было гнева – только жалость.
– Вы растратили ваши жизни на вражду, а теперь удивляетесь, почему так одиноки! Мы с Парисом не смогли вам помочь и уйдем, если вы не опомнитесь в самый последний момент.
В наступившем молчании Норман произнес, словно с трудом:
– Шери, ты очень дорога мне, и я не хочу тебя терять. Скажи, что мне сделать, чтобы остановить тебя?
– Только одно: примирись с Малкомом Лесли, – ответила его внучка, стараясь нежностью тона смягчить слова. – Примирись с ним и прими моего будущего мужа как члена твоей семьи.
Парис поддержал ее, и голос его был ясен и холоден:
– Если хотите еще когда-нибудь нас увидеть, вы должны покончить с враждой. Если хотите держать на руках ваших правнуков, то подайте руки друг другу. Решение за вами, потому что мы за себя уже все решили.
Он повернулся к Шери.
– Ма cherie, нам пора. Пойдем. Пойдем домой, любовь моя.
Шери улыбнулась ему – не только губами, глаза ее тоже сияли улыбкой.
– Конечно, любимый. Пойдем. Больше нас ничто не разлучит.
Они были уже у дверей, когда их догнал голос Малкома, хриплый, как у тяжелобольного.
– Парис, мальчик мой… А что, если слишком поздно?..
– Шери, доченька, – потерянным голосом произнесла Мэри.
И снова наступила тишина.
Они обернулись и посмотрели на двух несчастных стариков и растерянную красивую женщину, на своих родичей. Наконец Парис сказал, словно подводя итог разговору:
– Вы знаете, где нас найти. Мы будем ждать вас до самого отъезда, то есть до завтра. – И добавил мягко:
– А если не успеете до завтра, тогда ищите нас в Лилле.
И они вышли из столовой рука об руку – навстречу новой жизни с ее новыми тревогами и надеждами.
Эпилог
– У него давно уже было больное сердце, – сказала Элизабет Лесли.
Шери посмотрела на мужа и слегка сжала ему руку. Она увидела, что по щеке Париса медленно ползет слеза.
Они стояли у свежей могилы на маленьком кладбище Сен-Майкл, и весенний ветер холодил им лица. Памятник был очень красивый, заказанный у прекрасного скульптора, знакомого Париса, – скорбящий ангел из белого мрамора держал в руках лилию, цветок печали.
Малком Лесли умер от сердечного приступа в начале весны. На свадьбу внука, состоявшуюся в Лилле сразу после Рождества, он не смог приехать, потому что болезнь уже не позволяла ему далеких странствий. Но он прислал со своей дочерью Элизабет поздравления и роскошный подарок – полотно кисти Гейнсборо, много лет украшавшее его мрачный особняк.
Незадолго до смерти он составил завещание, в котором назвал наследниками состояния своего внука Париса при условии, что тот возьмет фамилию Лесли, и его жену Шери, в девичестве Макдугал. Кроме того, уже на смертном одре он подписал договор с Норманом об объединении двух сталелитейных компаний в одну. Так что бизнес достался Норману, накопленные миллионы – Парису, а Элизабет унаследовала особняк в Эдинбурге и солидную пожизненную ренту.
– Я, пожалуй, продам этот дом, – задумчиво сказала она Парису. – Его стены видели слишком много горя. А сама куплю что-нибудь поскромнее, но поприветливее. И возьму на воспитание сироту, а то дом без детей – мертвый дом…
Шери взглянула на мужа. Тот кивнул.
– Нет, лучше ты, Парис. Ты же родственник.
– А идея была твоя, – возразил он тихо, – так что это твое право.
– О чем вы там шепчетесь? – спросила Элизабет, поворачивая к супругам бледное как мел лицо.
Шери наконец решилась:
– Мисс Лесли, я хотела вас попросить… То есть мы хотели…
– О чем угодно, милая Шери, – ласково улыбнулась пожилая женщина. – Только если ты не будешь называть меня „мисс Лесли“. Меня зовут Элизабет, и, если я тетя твоего мужа, значит, и твоя тоже.
– Тетя Элизабет, переезжайте к нам! – выпалила Шери. – Вы сказали про дом без детей, а у нас как раз скоро будет…
Взгляд ее скользнул вниз, на округлившийся живот.
– Ты хочешь сказать… – явно обрадовалась Элизабет. – Вы хотите, чтобы я переехала к вам во Францию?
– Ну да, – взял инициативу в свои руки Парис. – У нас очень хороший дом, вы будете жить в городе, где провела свои последние дни ваша сестра. И потом, зачем вам оставаться здесь одной? С семьей жить всегда веселее.
– Кроме того, ребенку нужна бабушка, – вмещалась Шери. – Уж я-то знаю, насколько это важно! Что бы я делала без бабушки Марджи? А из моей мамы, боюсь, хорошей бабушки не получится. Она слишком занята собой, путешествиями, салонами красоты, друзьями. Никого лучше, чем вы, и придумать невозможно – тем более что вы сами сказали, что любите детей…
– Очень люблю, – призналась Элизабет, отводя глаза, разом повлажневшие от слез. – Честное слово, я и не мечтала о таком счастье. Под старость у меня вдруг появилась настоящая семья и даже будут внуки! А я думала, что мне, старой деве, остается век вековать в одиночестве.