В западне

Харри Джейн

– А какое это имеет значение? – Внучка упрямо тряхнула головой – Ты же всегда говорил, что только и ждешь, когда ко мне придет любовь Вот, любовь пришла, ты должен радоваться. А вместо этого ты подозреваешь моего любимого во всех смертных грехах.

– Тебе кажется, что я несправедлив к нему.
– Норман говорил скорее сам с собой, а не с внучкой и смотрел как бы сквозь нее, так что Шери сомневалась, видит ли ее дед. – Может быть, я и в самом деле несправедлив. Если да, я готов извиниться. Но это произойдет не раньше, чем ты представишь

мне этого человека. Мне нужно поговорить с ним и убедиться в чистоте его намерений. Довольно тебе за него заступаться.

Глаза Шери наполнились слезами.

– Хорошо, я передам ему твое приглашение. Но я хочу сказать тебе кое-что раньше, чем вы встретитесь. Я люблю Париса, дедушка. И не могу жить без него.

– Это только сейчас тебе так кажется, девочка, – уверенно произнес Норман. – Многие так думают о своей первой любви. Но им порой проходится не раз ошибиться, прежде чем удается найти свою половинку.

– А если бы тебе такое сказали о бабушке Марджи, ты бы послушал? – воскликнула Шери, принимая вызов. – Да ты спустил бы советчика с лестницы и был бы совершенно прав! Наша любовь с Парисом – это дело нас двоих, и больше ничье.

В глазах Нормана промелькнуло странное выражение, нечто среднее между страхом и гневом.

– Откуда тебе знать? Как можешь ты говорить наверняка?

– Потому что я доверилась Парису так же, как бабушка когда-то доверилась тебе. Я ее внучка, и доверять любимому – это, наверное, у меня в крови… И еще одно. Не называй меня больше девочкой. Я теперь женщина, женщина Париса Вилье!

Норман поднял на нее тяжелый взгляд.

– И тебе неважно, к добру это или к худу?

– Да! – ни секунды не медлила она с ответом. С этими словами Шери направилась к двери, понимая, что еще немного – и она расплачется.

Норман Макдугал какое-то время сидел неподвижно. Потом поднялся, с шумом отодвинув кресло, и направился к телефону.

Глава 12

– Это был самый ужасный день в моей жизни, – жалобно сказала Шери.

– Вот спасибо. – Парис усмехнулся. – Может, мне лучше одеться и уйти?

– Извини, я не тебя имела в виду. – Она торопливо поцеловала жениха в плечо. – Я хотела сказать: все было ужасно до твоего прихода. У меня состоялся очень неприятный разговор.

– Я же тебе посоветовал не поддаваться на провокации, оставляя вас с матерью наедине. – Парис ласково чмокнул ее в ухо. – Нельзя было позволять ей на тебя давить.

– Дело не в маме, – грустно объяснила Шери. – Мы с ней почти и не виделись. После обеда она убежала по своим делам, оставив меня на растерзание деду.

Шери зябко передернула плечами.

– Ох, он разговаривал со мной, как с кем-то чужим, смотрел, недобро прищурившись… Вообще вел себя как прокурор в суде А подсудимым, похоже, был ты.

– И в чем же меня обвиняли? – шутливо отозвался Парис – В чем угодно Тебя назвали лжецом, международным шпионом, а заодно обвинили в воровстве. Полный список преступлений. – Шери невесело улыбнулась. – В конце концов я не выдержала и сбежала. А дома не меньше часа простояла под душем. Ощущение было такое, будто меня вываляли в грязи.

Парис помолчал, затем напряженно произнес:

– Похоже, пришло время поговорить с твоим дедом серьезно.

– Вот и ему так кажется, – призналась Шери.
– Знаешь, никак не решалась тебе сказать, но дедушка просил тебя прийти к нему завтра для разговора. Вместе со мной, конечно.

– Ты сказала, что я согласен?

– Нет еще. Хотела сначала спросить у тебя… Дедушка ждет нас к ужину, но мне почему-то не хочется идти. Кажется, я не вынесу всех этих вопросов. Наверное, показания придется давать за жарким, а смертный приговор нам вынесут во время десерта.

– Думаю, нам все же стоит явиться, – задумчиво произнес Парис. – Продемонстрировать наши добрые намерения, помахать оливкой ветвью, так сказать. А вот если мы не придем, то нас признают виновными без суда и следствия.

Шери состроила гримасу.

– Ну да, мы принесем оливковую ветвь, а нас этой ветвью высекут.

– Пустяки, – успокаивающим тоном сказал Парис. – Нам с твоим дедом в самом деле нужно поговорить. После этого проблем не должно остаться.

– Да, не получилось у нас тайной любви, – вздохнула Шери. – Сказка про Амура и Психею не удалась…

– А я не жалею. – Парис притянул ее к себе. – Не всегда хорошо иметь тайны от тех, кого любишь. – Взгляд его затуманился. – Чем больше проходит времени, тем сильнее все запутывается. Лучше уж разрубать узлы одним ударом.

– Ты говоришь, как умудренный опытом старик, – хихикнула Шери.

– Я вовсе не умудрен опытом… По крайней мере, этого не скажешь по количеству глупостей, которые я успел натворить. А что до старости…

Рука Париса, до того спокойно лежавшая на ее талии, скользнула вниз по бедру.

– Ну что, мадам, не желаете ли проверить, гожусь ли я на что-нибудь?

– О да. – Губы Шери разом пересохли. – Да, Парис, иди ко мне…

Следующим утром на работу она не пошла, и Норман не позвонил внучке узнать, что случилось. Должно быть, по-прежнему был рассержен и не хотел делать первого шага к примирению.

Шери ненавидела ссориться с дедушкой – кроме Париса это был ее единственный близкий человек. Но сейчас она утешала себя тем, что после предстоящего разговора все окончательно встанет на свои места. Любимые ею мужчины подружатся, и они втроем заживут единой семьей. Ведь нельзя же не полюбить Париса!

Для торжественного случая Шери надела новое платье – золотистое, красиво сочетающееся с ее бледной кожей, – и кольцо с аметистом.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал Парис, явившийся к ней в дом в черном вечернем костюме. Однако несмотря на улыбку, он держался напряженно.