В заповедной глуши
Шрифт:
Ладони горели. Плечи и спина ныли. Валька еле удержал настоящий стон.
Кузнец стоял над ним. Горел неяркий, но настоящий электрический свет, делавший кузницу не такой уж зашадочно-таинственной. Но это Валька отметил лишь мельком, потому что в руке кузнец держал нож.
Его, Вальки, нож.
Он был длиной по клинку сантиметров двадцать - длинный. Примерно с двух тре-тей толстого обуха, явно годного перебивать кости, шёл плавный спуск, тоже заточен-_________________________________________________________________________________________________________________
1. Слова И. Маслова
157.
ный, сам клинок прорезала выборка. Маленькая гарда изгибалась буквой S, плотно обмо-танная намертво закреплённым ремнём рукоять венчалась серебряным диском с гравиро-вкой восьмиконечной звезды. А ещё одна гравировка вязью шла по клинку с одной стороны - это была свастика и какие-то руны.
Кузнец ловко повернул клинок - и Валька увидел надпись:
Без дела не вынимай - без славы не вкладывай !
Валька взял нож в руку - и по ней до самого плеча словно бы пробежали огненные мурашки. Оружие казалось продолжением руки - едва ли не более естественным, чем собственные пальцы. Мальчишка перебросил нож в испанский хват, обратно - в шведс-кий, потом - во французский(1.). Повёл ножом по воздуху. Подбросил его, поймал за кон-чик лезвия и послал через комнату - за десять шагов - в одну из закладывавших окно до-сок. Исчезнув из его ладони, нож вырос в деревяшке и, коротко провибрировав, замер. Ва-лька, подойдя, выдернул оружие, осмотрел его. Спросил, не поворачиваясь к кузнецу:
– - У вас не найдётся гвоздя?
– - Ну попробуй, - тот выложил на стоящий в углу верстак несколько двухсоток. Вальке
почудилось в его глазах насмешливое одобрение.Отбросив эту мысль,мальчишка взял один из гвоздей и коротким ударом молотка вогнал его на пол-длины в бок верстака. Примери-лся. И резким, сильным ударом отрубил гвоздь у самого дерева. Снова осмотрел лезвие - на серебряной заточенной кромке не было видно ни царапинки.
Хорошо лечь в руку может и выпендрёжное коллекционное оружие, которого много расплодилось в мире. Это само по себе ни о чём не говорит. А вот другое...
– - Я назову его - Змей, - без малейшего смущения или пафоса сказал Валька.
– Что я до-
лжен вам?
– - Душу, - тяжело усмехнулся кузнец, испытующе глядя на Вальку. Мальчишка усмехнул-
ся в ответ:
– - Вы - Князь Тьмы? Впервые слышу, чтобы великие мастера скупали души.
– - На клинке всё написано, - буркнул кузнец, отворачиваясь.
– Если не нарушишь этого -
считай,что расплатился.А если нарушишь - мой нож всё равно недолго тебе прослужит.
* * *
– Он был офицером, - говорил Михал Святославич.
– Где-то в Средней Азии, я точ-но не знаю. Вроде бы и семья была, только в девяносто втором они без вести пропали, когда военный городок духи разгромили. Он сам тогда на границе был; вернулся, искал долго, наворотил таких дел, что его наше же командование военным преступником обья-вило. Ну, он напоследок базу "вовчиков"(2.) взорвал и исчез. А в этих местах появился лет пять назад. Живёт и песни поёт, сковать всё что хочешь может. Клинки только по за-казу куёт, да и то редко. Зато качество лучше старых золингеновских(3.)... да ты сам видел.
– - А как его зовут?
– спросил Валька, на ходу поддевая носком сапога слой мокрой палой
листвы. Михал Святославич странно улыбнулся:
– - На самом деле - кто его знает... А себя он называет просто и непритязательно.
Перун.
– - Ка-а-ак-кх?!
– Валька задохнулся, споткнулся, уставился на лесника.
– Это что -
шутка?!
158.
– - Если и шутка, то не моя, а его, - хладнокровно ответил Михал Святославич.
– Хотя,
как ты мог убедиться, к шуткам он не склонен. По крайней мере, в привычном смысле. Вот в Азии, например, он одному пленному "вовчиковскому" командиру руки спереди свя-зал, штаны спустил, в зад запихал динамитную палочку, поджёг длинный фитиль и спих-нул в яму. Говорят, тот там такие коленца выделывал, что от смеха умереть было мо-жно.
Валька захохотал, представив себе эту картину. Потом сказал серьёзно, взвешен-но, без подростковой самонадянности:
– - Я бы не стал прыгать. Я бы сказал: "Ща как пукну!"
Михал Святославич засмеялся, потом заметил:
– - Ты - русский. А чурки не умеют умирать. Они или умирают, как тупой скот - или как
трусы. Просто потому, что они существуют в дерьме и не знают, что такое Жизнь, а тому, кто этого не знает - что терять? Часто говорят: вот, взорвал себя смертник-шахид, какой герой, мы так не можем... А что он видел, кроме вшей, голода и безграмот-ной нищеты? На самом деле герой тот, кто знает, как хороша бывает жизнь, как много она значит - и всё-таки отдаёт её. Осознанно. Вот это - подвиг. В Афгане одного моего друга-офицера закрыл собой парнишка-студент, тогда и студенты в армии служили, и ничего, не тупели... Он и погулять успел, и умные книжки почитать, не Коран, и в кино походить, и верил, что дальше, на гражданке, его ждёт прекрасная жизнь... А увидел, что в командира целятся - успел закрыть собой.И это дороже стада шахидов... И кста-ти, поэтому я всё-таки за всеобщую воинскую. А то слишком много дерьма разводится по углам и под юбками. Рисковать - так всем одинаково.
– - Я тоже хотел служить в армии, - вспомнил Валька. Михал Святославич удивился:
– - Разве ты не служишь?
Валька осекся - кажется, возразить было нечего.
21.
Снег лёг ночью.
Витька увидел это, когда проснулся под утро. Он лежал и сонно смотрел в окно, за которым было всё бело. И думал, что это первый раз за много лет, когда снег ничем ему не грозит и он может смотреть на него спокойно.