В землях Заката

Всё гуще шёл снег.

К этому времени они миновали бывший штат Висконсин и углубились на Территорию Мин-Айоу. Привыкли к виду мёртвых городов и лишь старались проезжать их быстрее.

Остались позади пустынные берега Миссисипи, остались позади сверкающие огнями Города-Близнецы… О тех, кто ещё оставался позади, Варламов старался не думать. В любой момент из позёмки могли вынырнуть белые призраики.

Он не спал всю ночь, и от шума шин стали слипаться глаза. Варламов решил не рисковать и остановил машину на обочине. Глянул

И увидел сон…

Этот город остался на другом краю мира, и Варламов не был там, но сразу узнал: слева угрюмо краснели стены Кремля, а справа в сумраке блестел купол храма Христа Спасителя. Набережная была пуста, гранитные ступени вели к реке. В тёмной воде змеился красный огонь — над городом всходило солнце.

Варламова пронзила дрожь!

Воздух замерцал, и возник человек в тёмной одежде, с ножнами на золотом поясе. Следом явилась женщина в зелёном одеянии, с красной розой в обнажённой руке. Варламов содрогнулся — прекрасно и холодно было её лицо. Третьим материализовался некто в синем плаще — со смуглым, будто обожжённым лицом.

У Варламова застучали зубы: глаза были не человеческие, а тигриные — с вертикальным чёрным зрачком.

«Я вижу сон!», — в отчаянии подумал Варламов. В надежде, что проснётся, заговорил:

— Кто вы? Есть ли кто живой в городе?

Он не ждал ответа, но получил его.

— Город пуст, — в голосе женщины послышался свист пурги. — Была война, но воля Владык сохранила город. Столица мира погибнет лишь вместе с миром.

— Кто вы? — голос Варламова дрожал.

Ответил третий, в синем плаще, слова секли словно бич:

— Нам сказано явиться в последние годы этого мира. Кто ты, что явился на поле брани?

— Какой брани? — Варламова трясло от страха.

— Если мы вступим в бой, этот мир рассыплется в субатомную пыль, — усмехнулся тот, кто с мечом. — Поэтому будет так, как написано — и не так. Двенадцать людей вступят в сражение с одной стороны, и двенадцать с другой. Сторону ты выбрал сам.

Голос Варламова сорвался на визг:

— Но я не хочу! Я хочу быть с Джанет…

— Тогда ты умрёшь, — уронил темноликий. — Белые призраки следуют по пятам. Если не настигнут тебя, мы встретимся на берегу мёртвой реки…

Варламов проснулся, голова болела. Тупо посмотрел на падающий снег — ещё один непонятный сон… Потянулся к кнопке зажигания, глянул на Джанет — та продолжала безмятежно спать — и тронул машину.

Вскоре и Джанет зашевелилась, спустила ноги с сиденья и сладко зевнула.

— Слава богу, это большая машина, — молвила она, глядя на мелькающие деревья. — Иначе мы сошли бы с ума от тесноты.

Она достала термос и налила чашку. Салон наполнился чудесным ароматом настоящего кофе: и когда успела о нём позаботиться?

— Попей, милый. Сколько же я проспала?

Варламов взял одной рукой чашку и стал прихлёбывать, не отрывая глаз от дороги. Это была хорошая дорога — ни разрушенных мостов, ни поваленных поперёк деревьев. Но и встречных машин почему-то не было.

После кофе перестала болеть голова. Варламов протянул пустую чашку:

— Спасибо.

Джанет налила кофе себе, потом убрала термос.

— За кофе спасибо дяде!

Некоторое время она смотрела на белый пейзаж, а потом повернулась к Варламову. Лицо утратило мертвенную бледность, что напугала его в ночь побега. За два дня пути рыжеватые волосы обрели прежний блеск, кудрями рассыпались по спинке сиденья. Зрачки зеленоватых глаз расширились.

— Юджин, расскажи ещё раз, как ты нашёл меня. Как оказался здесь.

Варламов смутился — не мог привыкнуть, с какой любовью смотрит на него Джанет.

— А знаешь, — сказал он неловко. — Ведь мы едем в сторону России. Почти тем же путём, что я прилетел когда-то. С каждым часом ближе мой город.

Джанет тряхнула кудрями и рассмеялась:

— Ну да! Только все дороги кончатся раньше. Ты мне рассказывал. Дальше идут тундры Лабрадора и ледяные моря, за ними снега Гренландии. Потом Атлантический океан, и только затем Европа. А там ещё надо пересечь Тёмную зону. До твоего города не добраться, только на самолёте. Странное у него название. Повтори его ещё раз.

— Кандала, — с улыбкой выговорил Варламов название родного города. И продолжал по-английски: — Это совсем не плохой город, Джанет, хотя и бедный. В тот день я не думал, что оставлю его…

Варламов подогнал уазик к дому и вышел размяться. Пришлось поднять воротник куртки — с покрытых снегом сопок дул ледяной ветер.

На крыльце появился отец в рыбацкой куртке и резиновых сапогах, а за ним ещё двое — гости из столицы Автономии. Гости отчаянно зевали.

— Пошевеливайся! — бросил отец Варламову, и стал вытаскивать рюкзаки, набитые рыбацким снаряжением и бутылками. Варламов уложил рюкзаки в машину и сел за руль. Гости влезли назад, дыша водочным перегаром. Отец грузно сел рядом.

Марьяна в нарядной кофте появилась на крыльце, зыркнула на Варламова и заулыбалась гостям.

— Счастливой дороженьки, дорогие, — нараспев сказала она. — Ни пуха, ни пера!

— К чёрту, — сипло отозвался отец. И кивнул Варламову: — Трогай!

Гости захрапели, пока Варламов вёл уазик по улицам города, гроздья рябины висели над тротуарами. Миновали порт, где на синей воде краснели корпуса судов. Несмотря на ранний час, лязгало железо, поворачивались стрелы кранов. Близился конец навигации, надо было успеть с отправкой грузов.

Дорога пересекла бурную реку и пошла в гору.

На душе Варламова полегчало. Сосны и голубой простор моря развеяли тоску, которую наводил набитый женщинами и детьми дом градоначальника. После смерти матери Варламов ютился там на птичьих правах. Сколько ни просил отца выделить комнату из запасного фонда, тот не соглашался.

«Держит при себе как мальчика на побегушках», — с обидой думал Варламов.

Дорога поднялась на перевал и пошла на спуск. Вдали синели сопки, слева каменистые склоны вздымались над дорогой. Ровно гудел недавно отрегулированный мотор, похрапывал рядом отец, и Варламов был почти счастлив — впереди было несколько дней безделья: лес, река и бьющаяся на леске рыба…