Шрифт:
– Я вправо, и он вправо! Я влево, и он влево! Ну, думаю, попал ты, браток. Подстрелит, как пить дать! Считай, и сам пропал, и снаряды загубил… – торопливая речь, подкрепленная волнением и свойственная всем людям астраханской
– Ты, Олександр, трохи повильнише, я и без того вас москалей через раз розумию, ты ще тараторишь, – не выдержав таких речевых ребусов, украинец Петро Михиенко, решил усмирить речь взволновавшегося друга.
– Не, ну ты глянь на него! Три года с ним в одном взводе служим, можно сказать, с одной миски кашу едим, одних вшей делим, а он все «москали», да «москали»! Ну, что за человек ты, Петро! Я вообще из Вологды, что же теперь? – любил Андрей Ромашин повздорить с этим украинцем с самого начала войны, как только их в один взвод определили. Делал это по-дружески, от скуки, считая Михиенко одним из лучших своих товарищей.
– Ну, ты не серчай, Андрий, я це так, за звичкою, – с доброй улыбкой оправдывался Петро, штопая порванную в бою гимнастерку.
– За кем? – по землянке прокатилась волна смеха.
– Як диды говорили, так и я говорю! – в словах Петро прозвучало раздражение.
– Ну, будет вам! Что там дальше-то было, Сань? – кто-то из глубины землянки прервал эту уморительную перепалку, с нетерпением ожидая продолжения истории.
– Ну, так вот, думаю, что ж делать? Куда деваться? А нога давит на педаль, и все тут! Ну, я, значит…
Зима только начинала радовать своими прелестями, но мороз уже стоял крепкий, а снег припорошил землю сантиметра на три, поэтому взвод полным составом сумел разместиться в низкой, но широкой землянке. С утра еще стоял туман, поэтому к вечеру от мороза ветки деревьев покрылись толстой коркой льда. Лишь в глубине пролеска можно было найти сухой хворост. Снег шел и сейчас, медленно, но огромными хлопьями, похожими на лебединый пух. Смеркалось, небо затянуло серыми тучами. Еще днем взвод вел бой с противником, разбив шесть вражеских танков. Настало затишье.
Конец ознакомительного фрагмента.