В зеркале сатиры
Шрифт:
Диогенов решил, что беда настигла Федора Федоровича со стороны супруги, и потому именно так сформулировал вопрос. Но Прозументщиков ответил отрицательно:
— Не Ксения, Кай Юрьевич. Хуже, значительно хуже!
— Тогда, значит, Коська? — спросил Диогенов, имея в виду первенца Прозументщикова, молодого человека без определенных занятий, от которого можно было ожидать любых подвохов.
— Нет, еще хуже! — простонал Федор Федорович.
— Знаете что, — вскричал раздраженный Диогенов, — мы с вами не на вечере вопросов и
— Меня застукали, Кай Юрьевич. Со всей моей фабрикой и ее филиалами. Единственно, чего я добился, — меня отпустили под подписку о невыезде. Благодаря ходатайству нашего месткома и шахматной секции, в которой, как вы знаете, я далеко не последняя фигура.
Диогенов знал, что Федор Федорович, в результате упорного изучения популярной шахматной литературы и настойчивых тренировок, сносно владел древним искусством перестановки коней, слонов и пешек по шестидесяти четырем клеткам. Больше того, именно он, Теоретик, подал Федору Федоровичу совет всерьез заняться шахматами. Правда, не в такой конкретной форме.
«Федор Федорович, — как-то сказал он ему, — судя по всему, вы хотите заняться бизнесом. Это похвально! Но в наше время и в наших условиях бизнесмен, помимо чисто профессиональных навыков, должен уметь делать еще кое-что. Например, играть на скрипке или виолончели. Ловить рыбу спиннингом. Жарить шашлык на сырых ветвях ольхи. Укачивать грудных детей. Или играть в шахматы. Не забывайте, что на протяжении всей жизни, вплоть до первой большой отсидки, вы будете иметь дело с интеллигентными людьми и обязаны производить на них благоприятное впечатление. Я бы мог вам посоветовать научиться играть в настольный теннис, но поскольку, как свидетельствует спортивная пресса, наша промышленность еще не освоила выпуск доброкачественных ракеток и мячиков, — воздержусь».
Короче говоря, Федор Федорович занялся шахматами, преуспел в этом занятии, и оно принесло ему пользу. Во-первых, владея шахматами, он слыл интеллигентным человеком. Во-вторых, участие в различных зональных и межзональных, районных и межрайонных шахматных соревнованиях позволяло ему часто бывать в Киеве, Казани и Шостке, где сосредоточено производство кино- и фотопленок, а также фотобумаги, столь необходимых Федору Федоровичу для возглавляемого им бизнеса по продаже фототоваров на сторону. В-третьих, принадлежность к высокому шахматному спорту дала Прозументщикову столь желанную отсрочку неизбежного ареста. Последнее обстоятельство и принял во внимание Теоретик.
— Как вижу, — сказал он, — некоторые мои рекомендации все же пошли вам на пользу. Хоть я предсказывал, что незаконные операции с пленкой и бумагой при современном размахе фотокинолюбительства чреваты опасностями. Обмануть потребителя, обладающего обширными познаниями фотомеханического процесса, невозможно. Однако я отвлекся. Зачем вы пожаловали ко мне?
— Я хотел узнать
— Но вы же знаете, я не юрист, а философ. Уголовный кодекс совсем не моя специальность.
— И все-таки мне было бы важно услышать ваше мнение…
Диогенов на минуту задумался и огляделся вокруг. Вдруг его взгляд упал на дачную ограду. Как бывало не раз, наитие пришло к Теоретику само собой.
— Послушайте, Прозументщиков, идите-ка сюда, — каким-то глухим, незнакомым голосом произнес Диогенов. И повел Федора Федоровича к самому центру разбегающихся в разные стороны дачных дорожек.
Здесь он завязал глаза посетителя носовым платком, несколько раз покружил и, подтолкнув, напутствовал:
— Идите прямо по тропинке, пока не уткнетесь в забор. А коснувшись его, разведите руки в стороны и охватите штакетник руками. Может быть, вам и повезет.
Испуганный зловещим тоном Теоретика, Прозументщиков машинально повиновался. Наконец он застыл с распростертыми руками у забора.
— Готово? — спросил Диогенов.
— Готово! — ответил Прозументщиков.
Теоретик подошел и снял повязку.
— А теперь считайте!
— Что считать?
— Считайте, сколько штакетин вам удалось охватить?
— Восемь. Но одна сломана пополам.
— Вот и ваш приговор, — сказал Диогенов, демонически улыбаясь.
Забегая вперед, сообщим: через полгода состоялся суд над Федором Федоровичем, снабженцем фотокомбината, где была обнаружена крупная недостача фотоматериалов и массовые случаи подмены высших сортов фотобумаги низшими. Прозументщикову дали семь с половиной лет тюрьмы.
Конечно, Теоретик не мог знать этого финала, но предсказание его оказалось точным. И оно помогло Федору Федоровичу мужественно встретить ожидающие его суровые испытания…
…И вот новый посетитель. Что ему надо?
Избежать этой встречи оказалось невозможно. Извещение, полученное с очередной порцией мяса, недвусмысленно призывало явиться на свидание с Матвеем. И когда Диогенов приблизился к засиженному мухами прилавку мясного магазинчика, последовало категорическое указание:
— Этого человека, Кай Юрьевич, обязательно примите. Страдалец он.
Посетитель явился в тот же день поздно вечером. Вошел он робко, растерянно оглядываясь по сторонам, и сказал:
— Шок.
— У кого шок?
— У меня, — покорно ответил посетитель. — Достался по наследству от родителей, дай бог им доброй памяти.
— Чего же вы хотите, товарищ Шок? — спросил Диогенов.
— Хочу с вами посоветоваться. Попал в затруднительное положение.
Теоретик скептически оглядел тщедушную фигурку посетителя с еле державшимися на крохотном, пуговкой, носике пенсне и решил, что он занимается мелким мошенничеством. Но на этот раз интуиция Теоретика подвела его.
— Чем вы занимаетесь? — спросил он и услышал неожиданный ответ: