В зоне тумана
Шрифт:
Глупо. Последняя шутка могла быть и поизящнее. Хотя каких еще шуток ждать от Угрюмого?
До блокпоста оставалось метров сто. Впереди замелькали фигуры людей. К двоим, которые пропускали меня на выход, сейчас присоединилось еще пятеро. Я рванулся на блокпост из последних сил, как бежал с автоматом наперевес.
Впереди мелькнула злая харя… Другая со следами отрешенности… Дула автоматов…
— Оружие брось! — рявкнул кто-то. Ага. Сейчас. Размечтались.
Треснула очередь. В первый момент показалось, что стреляют в меня. Я нырнул вниз, но у людей сейчас была цель посерьезнее
Я попытался подняться и помочь отстреливать тварей, но в затылок что-то неуклюже ударилось. В голове загудело, словно заиграл орган на одной ноте, но от души. Сквозь гуд прорезался дребезжащий голос сверху:
— Лежи, сука. С тобой потом разберемся.
Прикладом врезали, подумал я. Перед глазами возникло взволнованное лицо Хлюпика. «А если сотрясение?» — опасливо поинтересовался он и растекся в мутное радужно переливающееся пятно. В следующее мгновение пятно налилось черным, и я отрубился окончательно.
6
— Так это Угрюмый, — донеслось сквозь непроходящий болезненный гул, как будто у меня в голове отчаливающий пароход давал бесконечный прощальный гудок.
— А я его прикладом, — задумчиво добавил второй голос. — А с другой стороны, хрен ли он с автоматом?
— До ветру ходил, — хохотнул третий голос. Этот голос я слышал совсем недавно.
Я открыл глаза. Трое стояли надо мной и с интересом меня разглядывали. Хоть бы пульс пощупали, может, я помер давно. Собаки дикие. Хотя им-то что.
— О, очухался. — Первый оказался не то самым наблюдательным, не то самым говорливым.
— Ну чего, Угрюмый, поссал? — развеселился третий.
— Какое там поссал, — весело поддержал второй. — За ним десяток кабанов перло. Он уж небось не только поссал, но и пару раз обгадился.
Все трое бодро расхохотались. Сволочи, блин. Я с трудом оперся на автомат, который все еще сжимал в руке, тяжело поднялся. Голова гудела, ноги подрагивали. Меня мутило и шатало из стороны в сторону.
— Ну, чего, Угрюмый, сколько раз облегчиться успел? Еле переставляя ноги, я потопал к бару. В спину снова загоготали. Понятное дело, смеются. Хоть всемером и при оружии, а с десятком кабанов тягаться все равно страшно. Так что регочут не оттого, что смешно. Просто разрядка. Сами обгадиться успели. И не упрекнешь. В зоне обгадиться проще пареной репы. Вот чтоб штаны не намочить — это талант иметь надо.
До бара дошлёпал кое-как. Привратник, забирая «калаш», бывшего хозяина которого он знал, гадко улыбался. Спуститься вниз и подняться к себе наверх оказалось менее проблематично, видимо, я начал приходить в себя. Но когда вошел в комнату, уронил рюкзак и как был без сил грохнулся на пол.
Хлюпик дрых без задних ног и от моего появления даже не проснулся. Мне бы такой сон.
— Эй, — позвал я. — Подъем!
Он завозился, сладко потянулся и, открыв глаза, уставился на меня. Лицо его вытянулось и стало по-детски
— Что с вами?
— Я все еще один.
— Простите.
— И я тебе все-таки дам по лбу. Вот только в себя приду.
Он улыбнулся, сел на койке. Скинув ноги вниз, принялся обуваться.
— У вас… у тебя, — поспешил поправиться он, — такой вид, как будто тебя изнасиловали. Что, Мунлайт не дался?
О чем это он? Ах да…
— Можно и так сказать, — буркнул я. — Под кроватью ящик с консервами. Доставай, жрать будем.
— Весь ящик? — глупо переспросил он.
— Если осилишь ящик тушенки, можешь доставать весь. Мне будет любопытно на это посмотреть.
Хлюпик снова улыбнулся и полез под койку. Чего-то он сегодня слишком веселый. Освоился, страх потерял? Так я живо напомню, кого бояться.
После тушенки стало легче. Хотя первые куски упирались и вместо того, чтобы лезть в глотку, упорно старались вылезти обратно, вывернув следом за собой и желудок.
Когда ложка заскоблила по дну банки, Хлюпик едва дошел до середины. Аппетита у него, несмотря на бодрое настроение, видимо, не было.
— Ешь быстрее, и пошли, — распорядился я.
— Куда? — оживился Хлюпик.
— С вещами на выход.
В отличие от него у меня настроение было хуже некуда. Отдохнул, называется, недельку. Попил водочки и поотсыпался за счет заведения.
Мунлайта долго искать не пришлось. Он стоял в баре, опершись о стойку, и медленно посасывал пиво. Извращенец. В зоне пиво пьют только извращенцы, гурманы и пижоны, что в принципе одно и то же. Водка хоть лечит. Радиацию глушит. Хотя в случае Мунлайта пиво сейчас, наверное, тоже можно было назвать лекарством.
Выглядел он паршиво. Острые глазки сверкали нездоровым блеском. Рожа опухла. На скуле запеклась кривая царапина — видимые последствия вчерашней потасовки. Но обрамленная бородкой-подковкой ухмылка была на месте.
Я огляделся. Бармена не было, видать, дрыхнет. За стойкой, подперев голову рукой, подремывал Сынок. Встав рядом с Мунлайтом, я грохнул ладонью по стойке. Хлопок получился смачным. Ладонь засаднило. Зато Сынок подпрыгнул так, как будто у него над ухом из пушки шарахнули.
— Чего? — потирая заспанные глазенки, поинтересовался Сынок.
Мой указательный палец ткнул в исходящий паром чайник, потом принял вертикальное положение. Сынок понял меня без слов. Подхватил пластиковый стаканчик, кинул в него ложку дешевого кофейного порошка, две ложки сахара, плеснул кипятка и поставил передо мной готовый продукт.
— За счет заведения, — кивнул Сынок на стакан и вернулся на свое место.
Интересно, он мне теперь неделю будет напоминать, что они меня угощают? Стаканчик обжигал пальцы. Я сделал несколько глотков, покосился на Муна, который все это время мусолил кружку с пивом.
— Где он? — спросил Мунлайт, наблюдая, как Сынок, подперев башку другой рукой, пытается перебороть вновь наваливающуюся дремоту.
Я молча ткнул пальцем в потолок и снова присосался к стакану. Растворимый кофе, как и любой другой кофеиносодержащий напиток, чудесного действия не оказывал. Спать хотелось, как и раньше. Вообще от недосыпа лечит только сон, проверено на практике.