V1
Шрифт:
Жаль, что это уже невозможно.»
– Это… это очень цепляет, Егор, – Режиссер пытался подобрать слова, мигом вытер стекающую по его скуле слезу. – Теперь ваша история – это не только моя работа. Теперь это мой долг. А теперь – извините. Мне пора идти. Так, готовность минута! Серега, где ты ходишь!
Cam_0007
– Егор Кириллович, что бы вы хотели сейчас больше всего?
Камеры уже включены и работают, прожекторы по-прежнему жалят меня своим светом. Наступил четвертый день съемок.
– Простите, я не понимаю
– Егор Кириллович, какое ваше самое сокровенное желание? Нет, не нужно никаких «миров во всем мире» и извиниться перед родными и близкими погибших людей. Самое конкретное: что бы вы хотели сейчас осуществить или же получить?
– Ах, это… Я бы хотел услышать одну песню. Сейчас она бы очень мне помогла. Когда-то она помогла многим, если вы понимаете о чем я… Включите мне «Варшавянку», пожалуйста, – мое лицо впервые за долгое время расплывается в едкой улыбке, пока обомлевшие санитары пытаются позвонить в полицию. Я знаю, через полчаса за мной уже приедут.
Попадая в этот город однажды, ты остаешься в нем навсегда. Эта дыра засасывает людей, привлекает их своей простотой, какой-то детской наивностью, радужным спокойствием и отсутствием суматохи. Постепенно, тихая размеренная жизнь превращается в рутину, стены начинают давить, а город начинает выжимать из тебя все соки. Когда он закончит, ты будешь выброшен на обочину, и о тебе никто никогда больше не вспомнит. Сперанск – гиблое место, болото, в трясине которого нет места движению.
Но вот что-то пошло не так. Один человек, не самый лучший представитель общества, сам того не подозревая, бросил вызов этому укладу. Поднял Сперанск на уши, устроил захват здания школы, чтобы потом умереть. В считанные дни отношение к нему металось как маятник на стройке, Антон на глазах уже всей страны из «поджигателя пионеров» превратился в «непонятого мстителя». Видео с его обращением всколыхнуло весь Интернет, начали создаваться многочисленные группы в поддержку Дорошкевича. Тотальное сумасшествие мира: сделать из поехавшего социопата дохлого героя. И вот уже государство наказывает его классного руководителя, родителей погибшей девочки, пытаясь найти стрелочника. И вот поднимается новая волна протеста, общественность требует администрацию просто не вмешиваться. Обстановка начинает накаляться.
Ах да, тут же всплывает дело о самоубийстве майора Ливадного у себя дома в вечер этого же дня, который и вел дело Дорошкевича, пока его по невыясненным причинам не отстранили от расследования. Вскрываются подробности: оказываеется, не все менты такие уж хорошие, какими они должны быть. Это же было непонятно до этого, не правда ли?
Но средства массовой информации не останавливаются: открывается еще один факт, что застрелил Антона сотрудник Особого Отдела МВД, коллега майора Ливадного. А сын его был убит месяцем ранее, кем бы вы думали? Дорошкевичем, верно. И вот узнается, что этот коллега был удушен около недели назад неизвестной дамой в медицинском халате.
Начинается волна арестов, начинают допрашивать всех и каждого, даже троюродных родственников подозреваемых. Задержания не прекращаются, а волна общественного возмущения все больше. Тот Сперанск, к которому они так привыкли,
Директор школы начинает принимать постылые меры и увольняет классного руководителя Антона. А правозащитники, оппозиционеры, в свою очередь, устраивают несанкционированный митинг протеста, который разгоняет рота ОМОНа где-то чуть меньше, чем за пять минут. И все это снимают телекамеры, все это потом попадет в новости центральных телеканалов.
Один журналист из местной газетенки начинает разбираться, оценивать факты и пишет статью о происходящем в его городе, которую, естественно бракуют. Его это задевает, отчего он идет в местный ночной клуб, где знакомиться с человеком, продавшим Дорошкевичу пистолет когда-то. Дельца через восемь месяцев отправляют в дурдом с диагнозом «маниакально-депрессивный психоз крайней стадии».
Теперь картинка сложилась. Как они трясутся ради одной фразы, бедные, бедные люди. Глупо говорить о свободе в полицейском мире. Но вот дилемма. Лодка наполнена водой до краёв и подтекает, но еще плывет. Чтобы она начала безвозвратно тонуть, нужно лишь всего-то слегка ее качнуть.
Это было два месяца назад. Ровно в 12 часов дня неизвестный мужчина проник в серое неприметное здание на улице Серафима Саровского, 10. Угрожая охраннику пистолетом, он захватил ретрансляторную станцию службы оповещения населения ГоЧС города Сперанска. Да, те самые, на случай ядерной войны. Поменяв бабины, он заменил сигнал «Атомной тревоги» песней «Варшавянка». А затем включил.
Его можно назвать романтиком, который, как и Дорошкевич, решил поставить все на кон, пойти ва-банк, кто знает. Зачем он это сделал, для кого – остается загадкой. Единственное, что я могу сказать, так это то, что спецназ, войдя внутрь, не обнаружил его в помещении.
В Управлении МВД ему дали классификацию террориста, но он не похож на него… У него ведь была мотивация это сделать, что им двигало, в чем смысл и почему именно эта песня. Я был в этот момент на улице. Я слышал, как из динамика доносится неизвестный мне голос… и мелодия. Каждый её слышал. Жизнь будто бы остановилась на четыре минуты, потеряла всякий смысл нудная работа в офисе, жалкие посиделки в ресторанах быстрого питания угасли. Мелодия. Она была везде, и вроде бы нигде. Она поднимала души людей, заставляла лететь в беспросветные дали, закрома своей памяти, и каждый начинал думать о своем. Даже если бы источник звука вырубили раньше, чем закончилась песня, музыка продолжала бы играть. Каждый почувствовал нечто такое неощутимо глубокое, но в то же время родное. Как у Кинга: «Я не знаю, о чем пела эта женщина».
Я не могу сказать, что во мне всё кардинально поменялось, вовсе нет. Просто как будто бы перещелкнуло, переключило. Я ненавидел себя, свой мир, свою жизнь, и голос этот был ярок, как никогда. Но все утихло, все померкло на эти четыре минуты, потому что эта песня дала мне то, что никогда бы не подарил никакой алкоголь на свете. Свобода в чистом виде. Музыка, я слушал ее сердцем. И даже сейчас, находясь в обезьяннике патрульной машины, я еду в Управление Сперанского МВД и слышу, как «вихри враждебные веют над нами…»