Вагрия. Варяги Руси Яра: очерк деполитизированной историографии
Шрифт:
Трубадур. На первый взгляд, это слово напоминает русское «трубадуй». В одной из шуточных песен В. Высоцкого звучит строка: «Затрубили во дворе трубадуры». Однако французские трубадуры ни в какие трубы не дули, это были, прежде всего, поэты. «И сам “трубадур” хорошо выводится от тюркского корня, хотя его начинают ныне от французского “trobar” (trobar – слагать стихи). Прекрасно. Но как оно попало во французский язык и во Францию? Не иначе как вместе с поэзией трубадуров.
В древнетюркском словаре есть выражение “tori-bar”, значит, не
Ура. По-русски слово не этимологизируется. «Возглас “ура” Европа слышала со времен Аттилы и медленно привыкала к нему. Правда, если быть точным, кричали не “ура”, а “хурай”, что на древнетюркском обозначало “спаси и помилуй”. Другое его значение – “бей”, “рази”, то есть призыв к атаке. Этот возглас вызвал панику в римских войсках в 312 г., не сразу привыкли к нему римляне» [4, с. 377].
Йогурт. В советское время мы почти не знали этого молочнокислого продукта, но затем разнообразные йогурты пришли к нам из Германии. Немцы их очень любят. Мурад Аджи по этому поводу пишет: «Йогурт, который так полюбился Европе, тоже пришел от степняков: дословно по-тюркски это – “кислое молоко”» [3, с. 25]. Вероятно, название сохранилось в немецком языке с давних пор.
Слова, относящиеся к религии
Эти тюркские слова вошли практически во все европейские языки, но, видимо, через посредство немецкого. Хотя предлагающий их тюркское происхождение Мурад Аджи привел их довольно много, я отобрал только те, которые, на мой взгляд, не имеют славянского происхождения, ибо по ошибке этот исследователь причислил к тюркским и ряд чисто славянских слов. У него этой проблеме посвящена целая глава под названием «Исчезнувшее наследие».
Аббат. «Это слово выводят из арамейского “або” или “авеа”, так якобы обращались к учителю синагоги. С V в. “аббатом” называли настоятеля монастыря (Бенедиктинского, Клюнийского, Цистерцианского орденов).
Слово “аббат” вошло в церковный обиход со времен Аттилы. На языке древних тюрков “аббата” (abate aba + аффикс ta) означало ОКОЛО ОТЦА. Это выражение и отразило идею аббатства: ученики Бенедикта Мурсийского селились рядом со “святым отцом”. Существовал целый ритуал.
Европейские аббатства повторили устав древних тюркских и ламаистских монастырей, которые придерживались тенгрианских традиций. Устав делил монастыри на два типа: для изучения философии и для наставления верующих.
В Казахстане, например, сохранились святые места, в названии которых встречается слово “аббат”. А в Актюбинской области в Абат-Батайске уцелели здания древних храмов, следы монашеских келий, сюда приходили паломники» [3, с. 255–256].
Словарь М. Фасмера дает, однако, иную этимологию: «Аббат – настоятель католического монастыря, из итальянского abbate, латинского abbas atis. Ср. Авва» [141, т. 1, с. 56]. «Авва – “настоятель, знаток писания”, церковно-славянское, древнесербское, древнерусское авва – то же, из греческого » [141, т. 1, с. 58]. Между тем греческое значение в словаре не определено, поэтому считать его исходным вряд ли возможно. Тем самым вполне допустима трактовка М. Аджи.
Акафист. «Хвалебные церковные песнопения. Древнейшим в христианстве считается акафист, написанный в VII в. по случаю избавления Богородицей Константинополя от нашествия врагов.
По официальной версии слово произошло от греческого akathistos и означает “не сидящий”, поскольку, мол, акафист исполняется стоя. Сомнительное толкование. Хотя бы потому, что чтение и пение молитв стоя у греков называлось “стаденс” (стояние).
Точнее иное. Слово “акафист” – адаптация древнетюркского выражения aq apizik, состоящего из aq (благоприятный) и apizik (abisik) (посвящение, особая молитва). Что передает суть акафиста!
В выражении aq apizik заслуживает внимание второе слово apizik. При помазании на царский трон или рукоположении в духовный сан тенгриане совершали обряд посвящения “апизик” (apizik, abisik), у тюрков даже бытовало выражение “…el orn"il"iy abiskig teg” (“… как помазание на царский трон”). Впервые об этом написано письмом брахми (возникло в I тысячелетии до н. э.), что указывает на древность тюркского выражения и обряда.
Как видим, неуместное для молитвы слово “не сидящий” – это попытка объяснить незнакомое тюркское выражение, принятое в тенгрианстве (aq apizik – акапизик – акапис – акафис – акафист – akathistos).
Это хвалебное пение в честь Бога Небесного в VII в. было заимствовано Церковью у тюрков, согласно ее же документам, по инициативе папы Григория Великого» [3, с. 256–257]. Собственно говоря, словарь М. Фасмера подтверждает слова Аджи: «“Акафист – хвалебное песнопение в православной церкви, которое поют стоя”; древнерусское “акафистъ” (XI в.)» [141, т. 1, с. 65]. Объяснение действительно странное, ибо в православной церкви абсолютно все делается стоя, поскольку для сидения там ничего не предусмотрено. Поэтому подчеркивать «стояние» в православной церкви нелепо, и в данном случае с критикой традиционной этимологии со стороны М. Аджи я полностью согласен. Вместе с тем я сомневаюсь в тюркской традиции насчет тенгрианских храмов – ни один из них до нас не дошел. Вполне возможно, что «особые молитвы» могли читаться верующим где угодно, например дома.
Еще одним элементом, повышающим вероятность гипотезы М. Аджи, является переход АКАПИС – АКАФИС, поскольку тюркское придыхательное Пх действительно воспринималось окружающими, как Ф.
Аминь. «Аминь – “да будет верно”, заключительное слово молитвы. Оно якобы из Ветхого Завета. Однако сами богословы отмечают, что “аминь” в Новом Завете звучит в ином значении, чем в еврейских книгах. Это противоречие легко устраняется: христиане взяли у тенгриан не только сам обряд богослужения, но и многие термины, его сопровождающие. По-тюркски amin означает “нахожусь в безопасности”, “защищен”.