Валенок
Шрифт:
– Я всего лишь одолжила немного косметики, – говорит она. – Я тебе нравлюсь?
– Да, – говорю я искренне и вновь краснею, как недавно с Артемом. – Пойдем, машина во дворе.
– Что я должна буду делать? – спрашивает Настя, когда мы выезжаем на автостраду.
– Ничего. Пока ничего. Я не стану просить тебя никого подставлять или сдавать. За одним исключением.
– Вот как! Каким же?
– Настя, – говорю я, – давай я не стану читать тебе мораль и скажу напрямик. Ты ведь представляешь, чем мы занимаемся?
– В общих чертах.
– Хорошо.
– На императора?
– Да.
– Что тебя интересует?
– Все. Все, что ты о нем знаешь.
– Что ж… Это страшный человек.
– Я догадываюсь. Можно конкретней?
– Боюсь, что конкретики мало. Никто не знает ни кто он, ни где живет, ни сколько ему лет. У него механический, пропущенный через преобразователь голос. А вот он… Он знает все. Обо всех. Обо мне тоже. Знает, кто я. Где живу. Как выгляжу.
– Даже как выглядишь? Каким, интересно, образом?
– Однажды он велел мне явиться в одно пустынное место. Я пришла. Он проехал мимо на машине. Посмотрел на меня. И исчез. А возможно, это был и не он, а кто-то, меня сфотографировавший. Так он поступает со всеми, кого приближает к себе. Это ужасный человек. Беспощадный. Он забавляется тем, что тасует людей, как карты в колоде. Играет ими, жонглирует.
– Хороший мальчик, – говорю я. – Как он выглядит? Виртуально, разумеется.
– Так же, как его персонаж.
– Вот как? Кто же его персонаж?
– Он называет себя товарищ Сталин.
В квартире у Насти даже не беспорядок – погром. Я ошеломленно останавливаюсь на пороге. Как сказал бы Андрюхин, бардак с прицепом.
– Извини, не помню уже, когда делала уборку, – говорит Настя стыдливо. – Не до нее было. А потом – не успела.
– Ничего, – говорю я. – Ты уверена, что я могу войти? Сейчас самое время меня кинуть.
– Эх ты, Валенок. Я не кидаю.
Символично. Сегодня я слышу эти слова уже второй раз. Я вхожу, и Настя, взяв меня за рукав, тащит по коридору.
– Пожалуйста, не оглядывайся, мне действительно стыдно. Зато в спальне у меня полный порядок.
Спальней, впрочем, назвать это трудно. От нее в комнате лишь кровать в углу. В остальном это больше похоже на небольшой компьютерный центр.
Настя входит в сеть. На мониторе – заставка Чумы. Девушка вопросительно смотрит на меня.
– Я не стану мешать, – говорю. – Заходи, делай, что следует, на меня не обращай внимания. Ах да, одна просьба. У тебя сохранились его сообщения?
– Кого? Императора?
– Да.
– Конечно. В архиве. Правда, их немного, он предпочитает личные беседы.
– Совсем как покойный тезка, – говорю я. – Скинь, пожалуйста, то, что есть, на флэшку. Я займусь ими дома.
Выхожу из спальни и принимаюсь за уборку. Часа три я драю полы, уничтожаю кладбища пыли и перемываю кордильеры посуды. Под конец чувствую, что устал как пес и как он же голоден.
– И этого человека называют Валенком, – говорит смущенная Настя. – Я закончила, сейчас будем пить чай. У меня где-то должно быть печенье. И коньяк.
С хрустом уминаю коробку печенья. Чай никуда не годится, зато коньяк хорош.
– У тебя есть кто-нибудь? – спрашивает Настя.
Давлюсь печеньем. Спешно запиваю его коньяком.
– Нет. Я один. С тех пор, как Вера… Ну, ты понимаешь. Были, конечно, связи. Кратковременные. А у тебя?
– Никого. И не было. С тех пор, как подсела на Чуму.
Вторично давлюсь печеньем.
– Ты шутишь?
– Нет. У меня был парень. Тогда, девять лет назад. Мы встречались. Долго, больше года. Потом я забеременела. И он меня бросил. Ребенок так и не родился, я не доносила, выкидыш на шестом месяце. К тому времени я уже подсела на Чуму. Тогда она спасла меня, я едва не наложила на себя руки.
Смотрю ей в глаза. В них слезы. С трудом удерживаюсь от желания немедленно ее поцеловать. Черт возьми, не хватало только влюбиться в чумовую третьей ступени. Герцогиня де Шале… На ней наверняка такое… Чтобы достичь ее положения в империи, надо пройти по трупам. И тем не менее она мне отчаянно нравится, и коньяк тут ни при чем. Как сказал бы Андрюхин, абзац с прицепом. Я встаю.
– Уже поздно, Настя, – говорю. – Я пойду. Вернусь завтра утром, и начнем работать.
Она поднимается вслед за мной. Делает шаг навстречу. Ее лицо напротив моего.
– Может быть, останешься?
Я отстраняю ее и двигаюсь к двери.
– До завтра, – говорю я.
– До завтра. Я буду ждать. Эх ты, Валенок…
Домой добираюсь за полночь. Спать хочется патологически, но за меня мою работу никто не сделает. Сбрасываю содержимое флэшки на диск и сосредоточиваюсь. В этот момент звонит телефон. Снимаю трубку. Андрюхин.
– Валенок, ты?
– Нет, тень отца Гамлета. Ты в курсе, сколько времени?
– Черт, заработался, извини. Дел – самолет с прицепом. Слушай, есть одна тема. Можешь прийти завтра пораньше?
– Извини, не могу. Меня завтра не будет, шеф в курсе. Если что, звони на мобильный.
– Ладно. – Андрюхин разъединяется, а я приступаю к прослушиванию.
Действительно механический, неживой голос. Я с трудом удерживаю внимание на том, что он говорит. Какие-то графы, баронеты, дипломатические ноты, походы, дуэли, квесты… К чертям.
Засыпая, думаю о Насте. А ведь мог бы сейчас… Валенок.
Жму кнопку дверного звонка. Раз, другой. На часах десять утра, неужели до сих пор спит? Делаю минутный перерыв и звоню опять. Безрезультатно. На всякий случай стучу кулаком в дверь. Она внезапно поддается – между косяком и дверным каркасом образуется щель. У меня появляется дурное предчувствие, хотя Настя, возможно, специально отперла замки к моему приходу, а сама сейчас в ванной.