Валентин
Шрифт:
Я приподнимаю бровь:
– Романтика?
– Да, именно! Романтика! – возмущается она. – Что, если мне хочется погулять с ним по ночному городу?
– Держась за руки? – саркастично уточняю я, чем злю Эмму еще больше.
Подруга стреляет в меня взглядом:
– Именно, Полин. Держась за руки! Ловя смущенные взгляды друг друга и разделяя неловкий смех. И быть может, на одном из мостов мы остановимся и будем смотреть, как огни города переливаются в водах Сены и… – Она запинается, голос стихает до едва уловимого шепота. – И он возьмет мое лицо в свои ладони, наклонится и поцелует меня. –
До чего же она романтична, ей бы самой писать такие книги! У меня даже сердце екнуло от такой картинки.
– Думаешь, так бывает в реальной жизни? – тихо спрашивает Эмма.
Я точно не тот человек, которому стоит задавать подобные вопросы. Ведь я отвечу категорично: «Нет». Любви, что описана в книгах, не существует в реальной жизни. В реальности мужчины нарушают свои обещания и вообще далеки от той идеальной картинки, которая изображена в романах. Но, глядя в глаза лучшей подруги, я не решаюсь своей резкостью разрушить ее воздушный замок. Могу, но мне не хочется этого делать. То ли алкоголь пробудил во мне романтическую сторону, которая обычно дремлет где-то глубоко, то ли вера в Поля… Сколько лет он тайно в нее влюблен? Пять точно. Возможно, ради нее он и станет тем самым идеальным книжным героем?
– Если хочешь позвонить ему, то почему не звонишь? – шепчу я вместо ответа.
– Потому что знаю, каково это – потерять лучшего друга, – отзывается она. – История повторяется…
– Но разве тебе достаточно только дружбы?
– Нет, но потерять ее я не могу…
– Каждый случай индивидуален. То, что произошло с Адамом… – начинаю я, однако Эмма меня перебивает и, резко вскинув ладонь, твердо произносит:
– Адам в прошлом. Я прожила случившееся и отпустила. С Полем все иначе.
По тону ее голоса я понимаю, что сейчас не лучшее время умничать и пытаться вразумить ее.
В конце концов, кто сказал мне, что я профи? Всего десять минут назад я рисовала усики на физиономии парня, который… Нет-нет! Даже думать о нем не буду.
– Мадемуазель, ваши блинчики. – Продавец вырывает меня из потока мыслей и протягивает нашу еду. – Bon appetit [10] .
– Merci [11] , – на автомате отзываюсь я, после чего мы направляемся в сторону нашего задумчивого астролога.
10
Приятного аппетита (фр.).
11
Спасибо (фр.).
– Сколько времени? Я забыла свой телефон в студии, – подает голос Анабель. – Креп выше всяких похвал.
Пока нам готовили еду, она уже все слопала. Мы садимся на зеленую лавочку рядом с ней, и она как-то печально поглядывает на свои пустые руки, а затем заинтересованно косится на наши блины.
– Не надо было так быстро приканчивать свой, – бормочет Анабель себе под нос.
Эмма переводит взгляд на ее пустые ладони.
– Вот ты шустрая, – не скрывая удивления, говорит она.
– Я была очень голодная, – неловко признается Анабель.
– Хочешь еще один? – спрашиваю я. – Могу поделиться своим. Я не особо проголодалась.
– Нет-нет! – резко качнув головой, выпаливает она. – Так сколько времени?
Я тянусь в карман за телефоном и, глядя на дисплей, отвечаю:
– Два двенадцать.
Экран быстро темнеет. Меня так достало ходить с наполовину сломанным смартфоном. Я относила его в ремонт, но даже там не знают, что с ним делать. Мой гаджет вытворил фокус один на миллиард. Никто из знакомых не сталкивался с подобной проблемой.
– Кстати, что у тебя с телефоном? – указывает на него подбородком Эмма. – У меня в руках он тоже отключался.
– Он немного глючит, хотя иногда работает нормально, – пытаюсь объяснить я. – Экран гаснет до того, как я успеваю набрать пароль или активируется Face ID. Чтобы разблокировать его, у меня есть доля секунды, и если успеваю попасть в основное меню, то все нормально. Приложения работают как обычно. Но если надо ввести пароль или Face ID опознает мою физиономию, то это занимает больше трех секунд. Дисплей гаснет, и я не попадаю на главный экран. И так с ним можно мучиться весь день. Пока баг на мгновение не перестанет портить мне жизнь. Короче, я просто отключила распознавание лица и пароль.
– И ты ходишь без пароля? – в шоке спрашивает Анабель.
Она все еще поглядывает на мой блинчик, и мне становится неловко. Я изо всех сил стараюсь на обращать на это внимания, но сыр настолько сильно и притягательно пахнет, что даже у меня просыпается аппетит. Я откусываю кусочек и начинаю понимать, почему Эмма считает это место лучшим в городе. Мягкий соленый блин и четыре вида расплавленного сыра. Мужчина не пожалел горгонзолы, поэтому вкус резкий, но просто необыкновенный.
– Я живу одна, и времена, когда Поль рылся в моем телефоне, остались в далеком прошлом! – бубню я с набитым ртом. Если бы жила рядом, то плакала бы моя фигура. Я бы поселилась в этой крепри.
– А он когда-то рылся? – со смешком уточняет Эмма.
У нее всегда так сияют глаза, когда дело касается Поля. Она готова болтать о нем часами. Не знаю, радоваться мне или грустить, но, если у нас с ней однажды не останется общих тем для разговора, я начну рассказывать ей нелепые истории из детства, связанные с Полем. Уверена, она будет слушать меня, затаив дыхание.
– Искал компромат, которым мог меня шантажировать, когда нам было по тринадцать лет, – делюсь я подробностями. – Но стоило пару раз ответить ему тем же, и больше он этим не грешил.
– Мой папа тоже не ставит пароль на телефон, говорит, это пустая трата времени, – отзывается Эмма.
– Твой папа очень доверчивый человек, – поддразнивает ее Анабель.
Она наконец перестала пожирать взглядом мою еду и переключилась на Эмму, а та, в свою очередь, будто ничего не замечает и даже не скрывает, какое получает удовольствие. Анабель же похожа на голодного щеночка лабрадора: ее голова повторяет траекторию перемещения блина.
– Тут дело не в доверчивости, – пытаясь отвлечь голодную Анабель, продолжаю я беседу.