Валерий Чкалов
Шрифт:
Все успокоились. Высота – 2000 метров. Идем по графику. Бензин расходуется нормально. Байдуков уснул, закутав ноги спальным мешком. Беляков копошится у радиостанции. Прошел еще один час.
Скоро мне сменяться. Я уже восемь часов просидел за штурвалом. Впереди еще много тяжелых невзгод. Нужно сохранить силы. Разбудил Егора. Ему не очень хотелось просыпаться, но я уже откинул заднюю спинку и ждал, когда он займет мое место. Но вот он перекинул ноги на управление. Делать это приходилось из-за тесноты весьма искусно. Я свободен. Правда, относительно. Каждую минуту нужно быть наготове. Прилег, закурил трубку. Беляков передает в Москву наши координаты. Вдруг неистовый крик Егора. Что такое, в чем дело? Вскочил, смотрю – на стекле и крыльях лед. Мотор затрясся, стал вибрировать.
– Давай скорее давление на антиобледенитель! – закричал Егор.
Я начал качать насосом. Егор открыл капельник, и солидная струя спиртовой жидкости быстро очистила винт ото льда. Самолет стал спокойнее.
Оказалось, что самолет попал между двумя слоями облачности и стал обледеневать.
Егор правильно сориентировался, дал полный газ мотору, и самолет медленно, метр за метром набирал высоту: 2200 – 2300 – 2400 – 2500 метров. Уже появилось солнце. Конец облачности.
Мы над Баренцовым морем. Внизу мелькнуло какое-то судно. Я укутался потеплее и заснул.
Проснулся от толчков. Это Байдуков просит смены. Пришлось проститься с ложем, спальным мешком и ползти к штурвалу».
Когда Чкалов, борясь с усталостью, ввел свой самолет в глубь Полярного бассейна, воздушные корабли высокоширотной экспедиции, высадившие на лед в районе Северного полюса отважных исследователей И. Д. Папанина, Э. Т. Кренкеля, П. П. Ширшова и Е. К. Федорова, стояли на аэродроме в Амдерме. Мы рвались домой, в Москву. Однако нам пришлось запастись терпением. Вылет неожиданно отменили. Обычно малейшая задержка в пути вызывала недовольство, но на этот раз у всех было приподнято-радостное настроение. Сидеть в Амдерме пришлось из-за того, что все радиостанции были заняты – ловили в эфире сигналы самолета «NO-25». Чкалов, Байдуков и Беляков летели из Москвы через Северный полюс в Америку.
– Счастливого пути, дорогие товарищи! – тепло сказал Иван Тимофеевич Спирин.
Мы были уверены в успехе наших друзей, но все же волновались. Географическая карта лежала перед нами на столе. Неизвестно, какие трудности встретятся экипажу «NO-25» в пути.
Чкалов описал героическую борьбу с этими трудностями просто, спокойно, словно обычную, будничную работу:
«Мы уже 13 часов в полете. Высота – 3000 метров. Земли не видно. У Белякова вышел из строя секстант. Куда нас снесло, какой силы ветер – неизвестно. Приняв очередную радиограмму, Беляков уступил свое штурманское место Байдукову и завалился спать.
Начало темнеть. Подступает обещанный еще в Москве циклон. Стало совсем темно. Влево от нас сплошная черная стена. Резко изменив курс, я повел самолет вправо. Но надвигающийся циклон неумолим, он стремительно несет облако вправо, преграждая нам путь. Я стараюсь обойти облачность. Курс на остров Рудольфа. Высота уже 4000 метров. В кабине холодновато. Снаружи температура 24° ниже нуля. Стало не по себе. Отопление включили, а толку мало. Зябнем. Погода все ухудшается и ухудшается. Подошло время смены. Байдуков ползет ко мне. Сменились. Предлагаю Егору вести самолет вслепую. Сам не ухожу, подкачиваю давление в бачке антиобледенителя.
Егор, этот изумительный мастер слепого полета, смело полез в стену циклона. Все скрылось из поля зрения. Самолет, со всех сторон закрытый облаками, стал мгновенно покрываться прозрачным льдом. Начались тряска, вздрагивания. Темно, зябко. Неужели слепые силы природы восторжествуют и наш краснокрылый «РД», как ледышка, грохнется вниз? Нет, не думать об этом!
Открыв кран доотказа, Байдуков добился прекращения обледенения на винте. Но плоскости, стабилизатор, антенны быстро леденели. Егор упорно набирал высоту. Мотор берет хорошо. Полный газ! 4100 метров. Еще 50—80 метров, и показалось солнце. Егор посмотрел на меня, улыбнулся. Я тоже. Все было понятно без слов. Усталость берет свое. Засыпаю.
Вскоре смена. Уже 17 часов мы в полете. Я встал, подкачал масла из запасных баков в резервный и сменил Егора. Самолет идет спокойно. Мотор работает безотказно. В Москву послана радиограмма: «Скоро Земля Франца-Иосифа. Все в порядке». Что-то еще преподнесет нам Арктика? Летишь и не знаешь, где подстерегает ее зловещая рука. В такие минуты собираешь себя всего, думаешь о Сталине, о Родине, о всех близких. И это придает столько энергии, столько решимости, что постоянно мозг сверлит одна мысль: не отступать, только вперед!
…20 часов по Гринвичскому времени. Солнце высоко. Проходит еще 20 минут, и Беляков вносит в бортовой журнал: «20 час. 20 мин. – мыс Баренца, на острове Норбрук архипелага Земли Франца-Иосифа».
Высота полета – 4300 метров. На фоне ослепительных снегов, ледяных полей резко очерчены величавые и молчаливые острова арктической земли. В 22 час. 10 мин. Беляков радирует: «Нахожусь Земля Франца-Иосифа. Все в порядке». Он ищет маяк Рудольфа. Наконец мы слышим его. Путь лежит по 58-му меридиану к Северному полюсу.
Бескрайный океан льдов лежит внизу.
…Арктика ревниво хранит свои тайны. Их оберегают не только бури и туманы, но и волшебные миражи, возникающие в ледяной пустыне с такой же легкостью, как и в знойной, песчаной. Известно, что спутники Амундсена, истощенные многочасовой вахтой на борту дирижабля «Норвегия», к концу путешествия галлюцинировали. Известно также, что знаменитый моряк Росс, углубившийся в узкий проход на запад в Баффиновом заливе, вскоре отступил назад, так как увидел горный кряж, преграждавший ему дорогу. На самом деле это был мираж, а проход выводил к полюсу.
С понятным волнением приближаемся мы к этим местам. Ведь теперь это наша, советская «территория», если можно так назвать непрочные, дрейфующие льды.
Где-то поблизости от нашей трассы, примерно на долготе Гринвичского меридиана, плывут на льдине наши героические соотечественники, жители Северного полюса: Папанин, Кренкель, Ширшов и Федоров. Хотелось бы увидеть их поселок, резко выделяющийся черным пятном на белизне льдов, сбросить приветственный вымпел, покачать крыльями в виде молчаливого салюта».