Валис. Трилогия
Шрифт:
– А что она за человек? – спросила Райбис. – Только и говорит, наверное, что о своей карьере.
– Она тихая, мягкая и скромная, – сказал Херб Ашер. – И на редкость непринуждённая. Мы с ней говорили о самых разных вещах.
– А смогу я с ней как–нибудь встретиться?
– Не вижу, почему бы и нет, – пожал плечами Ашер. – На днях я опять туда полечу. И она что–то там говорила насчёт прилететь сюда и заглянуть в наш магазин. Сейчас карьера Линды на такой стадии, что приходится бегать по всей стране – она начинает получать серьёзные предложения, необходимые ей и вполне ею заслуженные, и я рад за неё, искренне рад.
Если бы только не эти месячные… ну, ничего не поделаешь, суровая проза жизни, сказал он себе. То, из чего состоит реальность. В этом отношении Линда ничем не отличается от любой другой женщины, иначе и быть не могло.
И всё равно она мне нравится, сказал он себе. Пусть даже мы с ней не переспали. Радость общения, этого хватило за глаза и за уши.
– Ты проиграла, – сказал десятилетний мальчик Зине Паллас.
– Да, – кивнула Зина. – Я проиграла. Ты сделал её реальной, и она ему не разонравилась. Мечта сбылась, хотя и с некоторой долей разочарования.
– Что есть лучший признак подлинности.
– Да, – сказала Зина. – Поздравляю.
Она улыбнулась и пожала Эммануилу руку.
– А теперь, – сказал мальчик, – ты расскажешь мне, кто ты такая.
ГЛАВА 16
– Да, – сказала Зина, – я скажу тебе, кто я такая, но я не позволю твоему миру вернуться. Мой мир лучше. Херб Ашер ведёт в нём куда более счастливую жизнь, Райбис жива… Линда Фокс реальна…
– Но ведь не ты сделала её реальной, – заметил Эммануил. – Это сделал я.
– И ты хочешь вернуть мир, который ты им дал? С холодной зимой, льдом и снегом? Это я разбила стенки тюрьмы, это я принесла весну. Я свергла Верховного Прокуратора и Главного Прелата. Пусть останется так, как есть.
– Я преобразую твой мир в реальность, – сказал Эммануил. – Я уже начал. Я проявил себя Хербу Ашеру, когда ты его целовала, я проник в твой мир в своей истинной форме. Я делаю его своим, шаг за шагом. Но люди должны помнить, это самое главное. Пусть они живут сейчас в твоём мире, они должны знать, что существовал мир худший и им приходилось в нём жить. Я восстановил воспоминания Херба Ашера и многих прочих сновидцев.
– Да я, в общем–то, и не против.
– А теперь не тяни, – сказал Эммануил, – скажи мне, кто ты такая.
– Давай погуляем рука об руку, – сказала Зина. – Как Бетховен и Гёте, два близких друга. Съездим в Британскую Колумбию, заглянем в Стенли–парк, посмотрим там на зверей, на волков, на больших белых волков. Это прекрасный парк, и лайонгейтский мост тоже прекрасен; Ванкувер, столица Британской Колумбии, это самый прекрасный город на земле.
– Это верно, – кивнул мальчик. – А я совсем забыл.
– А когда ты посмотришь на этот город, спроси у себя, хочешь ли ты его уничтожить или как–нибудь там изменить. Я хочу, чтобы ты спросил себя, взглянув на эту земную красоту, решишься ли ты свершить свой великий и страшный день, пылающий как печь, когда все надменные и поступающие нечестиво сгорят как солома и не останется от них ни корня, ни ветвей. Ну как, о'кей?
– О'кей, – сказал Эммануил. Зина продекламировала:
Мы духи воздуха, мы в небесах парим.
Мы от напастей род людской храним.
– Правда? – спросил Эммануил; ведь если так, думал он, ты – воздушный дух, иначе говоря – ангел.
Зина снова продекламировала:
Сюда слетайтесь, неба певуны.
Проснитесь и спешите в этот лес.
Но пусть средь вас не будет злобных птиц,
А те лишь, что добры и веселы.
– А это ты к чему? – изумился Эммануил.
– Перенеси нас сперва в Стенли–парк, – сказала Зина. – Ведь если это сделаешь ты, мыи вправду окажемся там, это не будет иллюзией.
Эммануил согласился.
Они бродили по зелёной траве среди огромных деревьев. Этого леса, думал Эммануил, никогда не осквернял топор лесоруба, он сохранился в первозданном виде.
– Невероятная красота, – сказал он Зине.
– Таков мир, – сказала она.
– А теперь скажи, кто ты такая.
– Я – Тора, – сказала Зина.
– В таком случае, – отметил, чуть помедлив, Эммануил, – я не могу сделать с миром ничего, не посоветовавшись прежде с тобой.
– И ты не можешь сделать с миром ничего такого, против чего я выскажусь, – добавила Зина. – Так решил ты сам в начале времён, когда ты меня сотворил. Ты дал мне жизнь, я – живое существо, которое мыслит. Я – проект мира, его строительный чертёж. Так ты замыслил, и так оно и есть.
– Отсюда и дощечка, которую ты мне дала, – заметил Эммануил.
– Взгляни на меня, – сказала Зина.
Он взглянул на неё и увидел молодую женщину, увенчанную короной и восседающую на престоле.
– Малхут, – сказал он. – Низшая из десяти сефирот.
– А ты – Вечный и Бесконечный Эн–Соф, – сказала Малхут. – Первый и высший из сефирот Древа Жизни.
– Но ты сказала, что ты Тора.
– В «Зохаре» Тора представлена как прекрасная девушка, одиноко живущая в заключении в высоком замке. Её тайный возлюбленный приходит к замку, чтобы взглянуть на неё, но все его попытки тщетны. Потом она появляется в окне, и он её видит, но лишь на мгновение. Ещё позднее она садится у окна, и он может с нею беседовать, но она скрывает лицо под вуалью… и отвечает на его вопросы очень уклончиво. И только после долгого времени, когда влюблённый готов уже отчаяться, что когда–нибудь её узнает, она наконец позволяет ему узреть её лицо.
– Раскрывая таким образом влюблённому все тайны, кои она хранила всё это долгое время в глубинах своего сердца, – сказал Эммануил. – Я знаю «Зохар». Ты права.
– Теперь ты узнал меня, Эн–Соф, – сказала Малхут. – Тебя это радует?
– Меня это не радует, – сказал Эммануил. – Ведь хотя всё, тобою сказанное – правда, с твоего лица не снята ещё одна вуаль. Остался ещё один шаг.
– Верно, – согласилась Малхут, юная прекрасная женщина, увенчанная короной и восседающая на престоле. – Но эту вуаль ты должен совлечь сам.