Валис

Дик Филип Киндред

Вспышка розового света ослепила меня.

– Ох, Боже ты мой! – воскликнул я.

Я ничего не видел. Я прижал руки ко лбу, который болел и пульсировал так, будто вот-вот взорвется.

– Что случилось? – спросил Дэвид.

Я слышал низкое гудение, похожее на то, что издает пылесос. Потом открыл глаза, но вокруг не было ничего, кроме розового света.

– Фил, что с тобой? – спрашивал Кевин.

Розовый свет угас. Мы сидели на своих местах на борту самолета «Эр Калифорния». И в то же самое время я видел наложенное на сиденья

самолета, на стену салона, на других пассажиров коричневое сухое поле, Линду Лэмптон, дом невдалеке. Два места, два времени.

– Кевин, – спросил я, – который час?

За окошком самолета царила тьма; большинство пассажиров зажгли лампочки над головами. Ночь. И одновременно яркое солнце освещало коричневое поле, Лэмптонов, Кевина и Дэвида. Тихо гудели турбины, меня слегка повело в сторону – самолет начал разворот, – и я увидел за окном множество далеких огней. Я понял, что мы уже над Лос-Анджелесом, и одновременно ощущал теплые лучи дневного солнца.

– Посадка через пять минут, – сообщил Кевин.

Временная дисфункция, понял я.

Коричневое поле понемногу растаяло. Растаяли Эрик и Линда Лэмптоны. Угас солнечный свет.

Окружающая меня обстановка стала материальной. Рядом Дэвид читал Т. С. Элиота.

– Почти прилетели, – сказал я.

Задумчиво ссутулившийся Кевин промолчал.

– Нам позволили уехать? – спросил я.

– Что? – Он раздраженно посмотрел на меня.

– Я только что был там.

Постепенно память о произошедшем начала приходить ко мне. Протесты Лэмптонов и Брента Мини – в основном Брента Мини. Они умоляли нас остаться, но мы должны были уезжать. И вот мы на борту самолета компании «Эр Калифорния». В безопасности.

Мини и Лэмптоны действовали двумя способами.

– Вы никому не расскажете о Софии? – с тревогой спрашивала Линда. – Готовы поклясться, все трое, что будете молчать?

Это был негативный способ. Второй способ, позитивный – увещевание.

– Подумайте сами, – говорил Эрик, поддерживаемый Мини, которого совсем убил тот факт, что «Рипидоново общество» решило отколоться. – Это важнейшее событие в человеческой истории, неужели вы хотите остаться в стороне? И в конце концов ВАЛИС выбрал вас. Мы получали тысячи писем по поводу фильма, и среди них лишь единицы от тех, у кого произошел контакт с ВАЛИСом. Мы – привилегированная группа.

– Это Зов. – Мини едва не умолял нас.

– Да, – эхом вторили Линда и Эрик. – Зов, который человечество ждало тысячелетиями. Почитайте «Откровение», почитайте, что там говорится об Избранных. Мы – Богоизбранные.

– Видимо, так, – сказал я, когда они провожали нас к взятой напрокат машине.

Машина стояла у ресторанчика Джино, на улице Сономы, где разрешена длительная парковка.

Линда Лэмптон подошла ко мне, положила руки на плечи и поцеловала в губы. Крепко и даже с некоторой – точнее, весьма немалой – эротической страстью.

– Возвращайся к нам, – прошептала она мне на ухо. – Обещаешь? Это наше будущее. Оно принадлежит немногим, очень-очень немногим.

На что я подумал: «Ты не могла ошибиться сильнее, дорогуша. Оно принадлежит всем».

А

теперь мы уже почти дома. И помог нам ВАЛИС. Или, как мне приятнее было думать, Святая София. Думая так, я не терял из памяти образ окруженной животными маленькой девочки с книгой.

Пока мы стояли в аэропорту графства Оранж в ожидании багажа, я сказал:

– Они не во всем были честны с нами. Например, когда предупредили, что все, что делает и говорит София, записывается на аудио и видео.

– Тут ты можешь ошибаться, – возразил Кевин. – Существуют такие навороченные системы, работающие дистанционно. Девочка вполне может находиться в зоне их действия, никто ничего не заметит. Мини не хвастает – он действительно гений по части всякой электроники.

Я подумал о Мини, который мечтал умереть, чтобы вновь испытать единение с ВАЛИСом. А я? В 1974-м произошла моя встреча с ним, и с тех самых пор я жаждал, чтобы это повторилось. У меня даже кости болели, тело жаждало ВАЛИСа так же, как и душа, а может, и больше. Однако ВАЛИС проявлял благоразумие, и правильно. Своим нежеланием вновь прийти ко мне он демонстрировал заботу о человеческой жизни.

В конце концов встреча с ним едва меня не убила. Я мог бы вновь увидеть ВАЛИС, но, как случилось с Мини, он бы убил меня. А я не хотел этого – мне еще слишком много нужно было сделать.

А что именно мне нужно сделать? Я не знал. Никто из нас не знал. Я уже слышал голос ИИ в своей голове. Его услышат и другие, все больше и больше. ВАЛИС, живая информация, проникнет в мир, реплицируется в мозгу людей, сольется с ними и будет помогать им, направлять на подсознательном уровне, невидимо. Ни одно человеческое существо не осознает происходящего, пока симбиоз не достигнет критической точки. При общении с другими людьми такой человек не ведает, имеет он дело с гомоплазматом или нет.

Возможно, вернутся древние знаки тайного распознавания; скорее всего уже вернулись. Например, во время рукопожатия человек делает легкое движение пальцем, рисует на ладони другого две пересекающиеся дуги – схематичное изображение символа рыбы. Знак, который не заметит никто, кроме этих двоих.

Я вспомнил инцидент – больше, чем инцидент, – связанный с моим сыном Кристофером. В марте семьдесят четвертого, когда ВАЛИС овладел мной, взял под контроль мой разум, я провел весьма сложный обряд инициации Кристофера в разряд бессмертных. Медицинские знания ВАЛИСа спасли физическую жизнь Кристофера, но на этом ВАЛИС не остановился.

Я очень дорожу тем опытом. Все произошло тайно, даже мать Кристофера ни о чем не догадывается.

Сначала я приготовил чашку горячего шоколада. Потом хот-дог на сдобной булочке с обычным гарниром. Кристофер, тогда совсем малыш, любил хот-доги и теплый шоколад.

Мы с Кристофером сели на полу в его комнате, и я – или скорее ВАЛИС во мне, в качестве меня – начал игру. Сначала я, словно дурачась, поднял чашку с шоколадом над головой сына, а потом, как будто случайно, плеснул немного теплого шоколада на голову Кристофера, на его волосы. Кристофер, хихикая, попытался стереть шоколад. Я, конечно же, помог ему. И, наклонясь к сыну, прошептал: