Вальс-бостон
Шрифт:
«Вечный покой» – размашисто значилось у углу подрамника.
Вечный… Честно говоря, так намалевать, пожалуй, смог бы даже я. Хотя, впрочем, имелся ли в том хоть какой-то смысл? Рассадин платил мне деньги, и этого было достаточно для того, чтобы я обрамлял его картины.
Я выдернул с нашего общего для всех стеллажа белую багетину с широкой кромкой – наиболее подходящее обрамление для такого шедевра – замерил длину, приложил усорез, отхватил нужные куски.
Кастрюлька со столярным клеем угрюмо бурчала на электроплитке. Я приподнял крышку, заранее задержав дыхание,
Я мысленно выругался: ведь на складе сегодня в честь аванса могло быть заперто.
Вздохнув, я все-таки туда отправился; заказ Сердюка уже поджимал по срокам.
* * *
Вопреки опасениям, склад оказался открытым.
– Что, Юрик, опять за Полиной Федоровной прислали? – приветствовала меня кладовщица Любаша.
– Нет, сам пришел. И не за ней. Отсыпь кило шестидесятки, будь добра!
– А не поколешься ? – она прищурилась с усмешкой.
– Не поколюсь, – отмахнулся я, игнорируя намек.
Кладовщица вздохнула и, виляя задом, удалилась громыхать в темные складские трущобы.
Эта самая Любаша являлась одной из главных тем, неугасающе острым вопросом всех обсуждений.
Очевидцы уверяли, что она по кругу спит со всеми работающими у нас мужиками, а когда образуется прорыв, то прихватывает клиентов со стороны. Причем не получая никаких благ, а совершая развратные действия из чистой любви к искусству. Я не знал, правда ли это – но склонялась Любаша всегда так, что только слепой мог не видеть ее мешковидных грудей, вываливающихся на прилавок.
Сейчас она принесла мне маслянистый кулек с гвоздями, чиркнула закорючку в амбарной книге. Я быстро расписался, подхватил гвозди и побежал к себе.
Рамку стоило зафиксировать, пока не закостенел клей – иначе мне предстояла двойная работа.
* * *
А в столярке начинался пир.
Геша и Саня восседали у окна над раскатанными по газетке огурцами. Пустая водочная бутылка стыдливо блестела в углу. Третий стакан – аккуратно налитый и прикрытый хлебным ломтиком, как на поминках, ждал меня на верстаке.
Всякий раз они оставляли мне, хоть и знали, что делают так зря. Но моя порция составляла для моих сослуживцев своего рода банк: выдув свое одним махом, они знали, что чуть позже получат и ее тоже – процесс растягивался и становился еще приятнее.
Разумеется, я пил – но не работе и не в таком обществе. Здесь я жил под защитой выдуманной язвы.
– У Любашки был ? – поинтересовался Саня, взяв мою дозу. – У нашей попечительницы средств труда и воспроизводства?
– А то, – коротко ответил за меня Геша. – У ней самоё.
– За гвоздями ходил, мужики, – пояснил я. – Кончились ни вперед, ни после.
– Ну и как – дала ? – поинтересовался Саныч, с наслаждением держа перед носом полный стакан. – Получил сатисфакцию?
– А то нет, – Геша осклабился, смачно рыгнул. – Юрец не нам чета, у него еще стоит. Такому она не то что гвозди…
Он сделал непристойный жест опухшими от пьянки пальцами.
– …Не то что гвозди… Все что хочешь даст, ежели попросить как следовает.
– Учти, Юрец ! – он Саныч назидательно поднял палец с синей наколкой, затейливым перстнем в виде оскаленного черепа. – Геша глаголет абсолютную истину, сия дама оправдала свое имя, весьма преуспев в древнейшей из земных профессий! Ты еще не прибегал к ее услугам в сексуально-эротическом организме?
– Загнул, Саныч – перебор, – возразил Геша, рыгнув еще раз. – Она нашего Юрца на червонец старше.
– Это и суть квинтэссенция. Много ты… Женщина в сексуальном аспекте становится приемлемой…
Саныч отпил наконец из моего стакана, крякнул и выдохнул.
– …Сексуально приемлемой для интима лишь по достижении некоей возрастной границы. Любовь – женщина бальзаковского возраста и знает тридцать способов коитуса. Сексапильность…
– А грудЯ у нее… – мечтательно перебил Геша. – Что твои подушки, гадом буду… И вообще она вся мягкая, как…. Как это самое.
Он плотоядно отхватил половину огурца.
– Кар-роче…. У нее, Юрец, коленки – и те мягкие.
Последний аргумент, вероятно, казался Геше самым сильным.
– …А женщина баль-за-ков-ско-го возраста, – продолжал Саня. – Обладает экспотенцией в области физического соития…
– … Как загонишь ей в задний мост по самые…
Геша явно заимствовал выражение от Ваньки-шофера, у которого в любой момент водилась водка.
– … А как она минет делает – европейский класс !
Пьяный треп достиг вершины.
Я отвернулся от коллег и взялся за раму.
Деля водку, Геша с Саней развалили мне углы, а мерзкий клей успел раньше срока остекленеть и превратился в коричневую скорлупу.
Пришлось отбить его ножом и снова ставить на жар вонючую кастрюльку.
Я взглянул на картину еще раз и вдруг понял, что Рассадинские березы напоминают кости.
Старые, вдоволь полежавшие в земле и обглоданные червями мослы
Промазав раму еще раз, я полез за молотком, благо гвозди теперь имелись.
3
Принято было говорить, что человек счастлив, когда с радостью утром идет на работу, а вечером с той же радостью возвращается домой.
А если результат тот же, но причина обратная?
Если на работу я всегда спешил, радуясь возможности уйти из дому, а домой возвращался счастливый тем, что на полсуток избавился от работы ?
Столярку я покидал всегда с удовольствием, она мне осточертела, если не сказать крепче. Почему же я не пытался найти себе иное место, будто белый свет сошелся клином на нашей галерее? Я просто махнул рукой на все с тех пор, как жизнь моя заложила крутой вираж, в котором я не удержался и сорвался в штопор. Сейчас мне уже ничего и не хотелось менять в своей жизни; порой мне казалось, что мне не двадцать семь лет, а все сорок или даже пятьдесят.