Вальс Бостон

Архиповец Александр Александрович

Жюли, радостно взвизгнув, смело "нырнула в набежавшую волну", оставив меня у входа. Появилась она оттуда уже с худощавым длинноволосым парнем, своим вчерашним пляжным знакомым.

Мерли нахмурила носик, словно не хотела продолжать рассказ. Какое-то время сидела молча, плотно сжав губы. Глаза ее вдруг стали грустными и трезвыми.

– Умник, налей-ка еще водки.

Выпила залпом, не закусывая. Потом, словно переступив через какой-то барьер, продолжила рассказ.

– Он неслышно подошел сзади, положил руку на плечо. Шепнул на ухо: "Меня зовут Стас, пошли танцевать". Да если бы я только знала, чем все закончится! Бежала б, как от прокаженного. Но тогда… тогда… ощутив

головокружительный запах одеколона, обернулась. Высокий, стройный, в глазах лукавые искорки. У меня и раньше были парни, но такой… На зависть всем и, прежде всего, зазнайке Карэне. Я подумала: "Какого черта! Почему бы и мне не отвязаться по полной".

– Я – Мерли, пошли.

На меня словно наваждение какое-то нашло – тело у Стаса сильное, руки смелые. По телу разливается огонь, сердце колотится, голова кругом… Рядом с ним я впервые почувствовала желание.

После дискотеки зашли в бар… потом, гуляли по берегу океана… любовались звездами, Луной… Стас дал понюхать порошок… купались голышом… ну а потом…потом проснулась в его каюте на яхте.

Университет, родители, учеба – все пошло прахом.

Мерли опять замолчала. Словно сомневалась, стоит ли продолжать исповедь. В глазах блеснула слезинка, засопела носом. Вот-вот разревется… Сдержалась.

– Отец обратился в полицию и суд, мать плакала, умоляла… Но ведь я была уже совершеннолетней… дурой! Да и Стас, мой Стас, находился всегда рядом. Потом, когда сказка завершилась, открылись глаза и пришло похмелье. Хорошо, хоть не подсела на порошок по полной. Хотела не раз сбежать, но Стас не пускал, обещал убить. Когда напивался до полусмерти – избивал. А раз… раз рассчитался моим телом за карточный долг. Пятеро… представляешь, Умник, пятеро! Заставляли нюхать порошок и, как последнюю б…дь, трахали во все дыры! Ночью началось кровотечение, и меня отвезли в больницу. Стас, протрезвев, божился, что такого больше не повторится, что любит и женится. Оплатил лечение, каждый день таскал цветы… Но пахло от него женскими духами… Слово свое он сдержал, больше пальцем не прикоснулся. Да толку! При выписке доктор сказал, что теперь я бесплодна. Слышишь, Умник! У меня никогда не будет детей! Никогда! Да что ты можешь понять! А для меня это все…

Мерли сама налила себе полную рюмку и выпила, явно лишнюю. Ее окончательно развезло. Дальше слушать бессмысленно. Теперь начнется рвота, глубокий, но краткий сон, а утром тяжелое похмелье.

Попытаемся разобраться с бесплодием. Заглянул "внутрь" – лишь несколько небольших спаек давят на маточные трубы. Под "наркозом", что вылакала за последний час, моего телепатического вмешательства даже не заметит.

Но нет! Девушка побледнела, стала икать, дрожащей рукой зажала рот.

– Все, Мерли, хватит пить! Вставай, пора на "боковую".

– Я с-сама… ой!

У "с-самой" получалось весьма плохо. Пришлось нести на руках сначала в туалет, где рыжую стошнило, а после в кровать. Бледная и совершенно разбитая она облизывала пересохшие губы, тихонечко стонала.

– Умник, мне так плохо… Что со мной?

– Все в порядке, спи.

Дождавшись, когда она задремлет, поднялся на палубу.

Меня приветствовал теплый ночной ветерок, лишенный привычной морской свежести. Тишину нарушают редкие тихие всплески рыбы. Над головой разверзлось бархатно-черное усыпанное звездами небо, а за бортом – те же звезды но отраженные в водной глади. В унисон им мерцают габаритные огни яхты: звездный мир! Огромный, бескрайний. Непостижимый в своей первозданной наготе: без вуалей дымки, без кружев облаков. Чарующий и пугающий в одночасье. Небольшая передышка в безумном калейдоскопе событий. "Улететь

бы сейчас в неимоверную даль, промчаться по Млечному Пути, подружиться со звездами…"

Очарованный, я стоял и смотрел, совершенно утратив чувство времени…

"Эх мечты, мечты! Сладкие фантазии… – Тяжело вздохнул и, безнадежно махнув рукой, мысленно вернулся в "грешный мир". – Денек завтра предстоит хлопотный, и поспать лишний часок совсем не помешает".

Спускаясь в каюту, вспомнил рассказ Мерли, – правды в нем от силы на треть. Так, вольное сочинение на заданную тему. Но преподнесла, конечно, красиво – неудержимая пьяная исповедь несчастной девчонки. Многое, очень многое в нем не вязалось: ведь я сам был свидетелем ее жестокости, презрения к человеческой жизни, жадности и авантюризма. Мерли, не колеблясь, изменит и продаст. "Не такое уж ты невинно по-страдавшее дитя", – подумал я, поудобнее устраиваясь в постели, сладко зевнул и блаженно смежил веки.

Разбудила меня чуть скрипнувшая дверь.

"Похоже, к нам пожаловали гости? Конечно, "безвинно пострадавшее дитя". Сейчас последует обязательное приложение к душещипательному рассказу".

– Умник, ты спишь?

Голос слегка дрожит, но звучит на удивление трезво.

– Сплю! Разве не видишь?

– Мне страшно! Никогда… такого раньше не было. Жутко! Стены давят… темнота… словно душат… не хватает воздуха… Можно к тебе… ну пожалуйста… Умничек.

На этот раз Мерли не лгала. Страх, поселившийся глубоко в душе, породил клаустрофобию.

– Давай…

Скинув коротенький атласный халатик с играющими в голубых волнах дельфинами, Мерли с головой нырнула под простыню, прижалась дрожащим холодным телом.

Я ощутил ее твердые соски, мягкие прохладные губы на плече, груди, животе… Она избрала древний, как мир, способ борьбы со страхом и холодом – секс. Видимо, в данной ситуации единственно верный и действующий действительно безотказно.

Простыня за ненадобностью смята и сброшена на пол. Магически рожденный жар выплеснулся наружу. В единый миг сгорело все: ложь, сомнения, страхи… Осталась лишь истина нагих, сплетенных в сиюминутном любовном танце тел. Горячее дыхание, крепкие объятия, неудержимые стоны. Гибко, словно кошка, вы-гнув спину и впившись ногтями в мою грудь, Мерли кричала, но уже не от страха и боли… Она не отпустила, страстно прижалась ко мне, требовала продолжения танца. Еще и еще, ненасытно, неукротимо. Вновь ее крик… не в силах больше сдерживаться и я…

Обессиленные и потные мы лежали в скомканной постели. Ни мыслей, ни желаний – лишь ощущение покоя, блажен-ства, неги.

Вскоре Мерли тихонько посапывала на моем плече. "Неужели эта девчонка так бездушно убивала в приморском баре и мечтала продать "дури" на миллион? Чудеса да и только!"

Незаметно задремал и я.

Проснулся от крика. Рыжая, глядя на меня округлившимися от страха глазами, вжалась спиной в стену.

"Неужели во сне я выкинул какой-то фортель?"

Посмотрел на свои руки, ноги, потрогал лицо, даже пощупал пальцами зубы. Слава Богу – все человеческое и на своих местах.

– Что, Мерли? Опять кошмары? Успокойся. Прекрати, говорю! – разозлившись, уже собирался немного "подлечить" пощечиной, но, увидев, что девушка приходит в себя, опустил руку.

– Прости, Умник. Не знаю, что на меня нашло.

За окном уже светло, но солнца еще не видать.

– Хватит страдать. Пора в путь, заводи мотор.

Подал руку. Поколебавшись, все же оперлась, а вот в глаза не смотрит.

"Тоже мне цаца! Память девичья. Уже забыла, как ночью ко мне прижималась да пугала своими воплями морских обитателей. Ах, женщины, женщины!…"